Зачем? Она поняла, зачем, когда мутная, угольно-серая темень за окном вдруг сменилась багровым закатным небом Шекспира, перечёркнутым краем монастырской стены.

Крейг тоже среагировал на изменение освещения, и начал было приподниматься. Но в планы лейтенанта Дитц совершенно не входила свобода передвижений главного действующего лица этого балагана. А потому она проделала то единственное, что давало ей сейчас некоторый шанс дожить до развязки: предельно расслабила челюсти и резко их сжала.

Будучи женщиной, Лана совершенно не боялась крови, чужой или своей собственной. Но не бояться это одно, а вот получать удовольствие от вкуса… а тут ещё и рука прикована (хорошо хоть, что только одна), и в дверь ломятся с невнятными воплями про тревогу. Как будто мало завываний сирены.

В общем, на этом и погорел Майк Шонесси, отчаявшийся, должно быть, дозваться командира по связи и примчавшийся лично. Одна свободная рука, не слишком удобное положение и непривычный по весу и габаритам клинок в сочетании с попытками отплеваться… Все это самым плачевным образом изменило траекторию полёта спаты Крейга, подобранной рядом с креслом. И вместо правого плеча заместителя командира базы она угодила точнёхонько под ложечку. Специально целься – так не попадёшь.

Вот теперь тянуть было никак нельзя, следовало срочно избавиться от браслета, перевязать Крейга и вкатить ему противошоковое. Но Лана всё же позволила себе несколько мгновений блаженной неподвижности. Потому что в арбузно-красной мякоти неба появились чёрные косточки. И косточки эти быстро, прямо на глазах, увеличивались, принимая всё более узнаваемые очертания.

А потом пришел звук. Низкий, вибрирующий, рвущий в клочья пространство, а, возможно, и время. Знакомый до боли, до отвращения, до слёз ослепительного, всепоглощающего счастья. Так, разъярённо рыча, пугая и подавляя противника ещё до боестолкновения, заходят на цель тяжёлые катера Планетарно-десантного Дивизиона.

Кто-то сунулся в дверь вслед за Майком, и без затей получил табуреткой в голову: отвлекаться от перевязки своего пленника Лана не собиралась. Кто-то попытался заглянуть в окно, но она, не тратя времени на поиски ключа, уже успела снять браслет, вынув большой палец из сустава, а потом вернув его на место. Поэтому короткая очередь из Крейгова «раската» мгновенно обозначила смену концепции и приоритетов для – как она надеялась – всех желающих. Начавшаяся высадка десанта должна была, по идее, отвлечь «курсантов» и «инструкторов» от попыток проникнуть в покои аббата. Сирена, по крайней мере, заткнулась. Да и стрельба, и без того не слишком интенсивная, начала стихать.