– А те двое – сын Тхыйонга и ученик – занимались вместе с вами?

– Что вы! Мы были в ту пору подготовишками. А они – продвинутыми мастерами (я имею в виду в единоборствах). Сын, впрочем, тренировал нас, когда старик был в отъезде. Он прекрасно владел несколькими стилями. Вот маг, наверное, из него не вышел.

– А второй?

– Он до нас не снисходил. Всегда поглядывал свысока, с этаким холодным презрением. Однажды я видела, как он тренировался в одиночестве. Я спросила Тхыйонга, что это за школа. Он ответил, одна из вьетнамских ветвей. На Тибете такой стиль никогда не практиковался.

– Вьетнамская ветвь, – задумчиво повторил Колесников. – Он что, был вьетнамцем? Я всегда считал, что ближайшим учеником мастера не может быть иностранен…

– Он был не просто иностранец, – ответила она. – Он был европеец.

«Когда-нибудь я вдохну в этого воина жизнь»…

Таши-Галла знал некоторые обряды, с помощью которых можно было на время оживить мертвое тело. Но здесь… Здесь было нечто совсем иное. Деревянные манекены двигались все вместе, и скоро образовали полукруг, выставив перед собой оружие. Дерево стонало и трещало – твердые волокна сопротивлялись насилию над собой. Движения фигур были медленны и неуклюжи, но сами они были неуязвимы, даже для такого меча, какой Таши-Галла держал в руке. Он медленно отступал к двери, зная, что выбраться не сумеет: там, снаружи, полыхал огонь. В щель под дверью просачивался дым, удушливый жар волнами растекался по помещению, воздух колыхался, и вместе с ним колыхались деревянные воины.

Таши-Галла ускользнул от первых трех или четырех ударов, но чей-то клинок все же полоснул его по бедру а пока он поворачивался (медленно: силы оставляли), копье с противоположной стороны протаранило бок. Каким-то уголком разума он ещё мог держать боль в узде, но она все равно прорывалась сквозь заслон, и он слабел с каждой секундой…

Кому-то он отсек руку, кому-то срубил голову, но они, не чувствовавшие этого, и не думали отступать. Чей-то удар сбил его с ног. Таши-Галла упал и последним усилием откатился в угол. Они не торопились. Конечно, будь в них предусмотрены некие шарниры, обеспечивающие свободу конечностям, они могли бы двигаться быстрее… Таши-Галла понял, что судьба дарит ему шанс – не для спасения (об этом он не думал), а лишь для того, чтобы завершить начатое. Он сконцентрировался. Стало жарче, ещё сильнее заколыхался воздух. Крохотные язычки пламени вместе с дымом стали просачиваться из-под дверей. Уже нельзя было раскрыть глаза и вдохнуть полной грудью. Таши-Галла отключил все органы чувств – это было очень сильное и опасное колдовство. Даже более опытный маг вряд ли выжил бы после такого. Остановилось и замерло дыхание… Он и не собирался выживать. Жизнь превратилась бы для него в наказание: память пожирала плоть, жгла сильнее, чем огонь, вовсю гулявший по комнате. Его сын, его любимый ученик ждал казни в тюремном подземелье…