По меньшей мере сто тысяч людей заполнили трибуны, в отличие от обычной толпы все молчали. Повисла такая тишина, что был слышен шелест флагов на ветру.

Полковник Харко стоял перед входом в ложу губернатора большим, похожим на балкон сооружением, выдававшимся над сиденьями внизу. Превосходное место, чтобы наблюдать за происходящим, находясь у всех на виду. Здесь можно было выпить и закусить, но полковнику ничего не хотелось. Что происходит? Зачем его вызвали?

Арена была такой огромной, что люди на противоположной ее стороне казались разноцветным конфетти. Впрочем, никакие это не клочки бумаги, каждый — настоящий, живой человек. Их имена назвал компьютер, им приказали явиться — и они побоялись ослушаться.

Вот какое правительство возглавлял Мэтью Пардо. А ведь Харко невольно способствовал его приходу к власти. Не ради себя — его возмущала судьба военных, которых Конфедерация использовала, а потом вышвыривала на улицу просить милостыню. Некоторые из них, в том числе старший сержант Дженкинс и старшина Лопа, пришли сюда вместе с Харко. Они стояли по команде «вольно», а под куртками прятали пистолеты. Оба внимательно наблюдали за происходящим.

Никто не знал, зачем здесь собрали столько народа, — никто, кроме Пардо. А он, как всегда, опаздывал. Возможно, намеревался выступить с длинной бессвязной речью, из тех, что снискали ему скандальную славу, а возможно — и этого Харко боялся больше всего, — экс-легионер что-то задумал. Какое-то очередное безумство.

Харко понял, что страстно мечтает о том, чтобы вернулась Патриция Пардо. Не потому, что она ему нравилась... Просто она не потеряла разум.

И тут, словно в ответ на его безмолвную молитву, появился ее сын. Впрочем, сначала пришла охрана. Все они были в черных бронекостюмах ополчения и производили впечатление людей, которые знают, что делают.

Затем, когда охрана заняла свои места, вышел Пардо — в угольно-черной форме генерала ополчения. Звание он присвоил себе сам. Поскольку Харко был полковником, ему пришлось отдать Пардо честь.

Как и всегда, Пардо сопровождала обычная свита льстецов, лизоблюдов и подхалимов. Среди них Харко заметил и Леши Квана.

Харко, с трудом сдерживая гнев, встал по стойке «смирно», отдал честь и увидел улыбку на знакомом лице.

— Леон! Рад, что ты пришел... впрочем, выбора у тебя все равно не было.

Свита засмеялась, захихикала и загоготала — любимое развлечение.

Пардо не обратил на них внимания.

— Я просил вас прийти потому, что есть люди, которые вами восхищаются и черпают спокойствие в вашей суровой военной выправке. Около шестидесяти процентов избирателей. Они заметят ваше присутствие и испытают облегчение.