– Ролан смещен с должности. Рад представить команде нового Аналитика Департамента.

– Этот?

– Да. Специалист высокого класса.

– Не совсем. Я ошибся в предсказании вашей смерти.

“Контраст,” – подумал Фантом. “Это нелепо, как плохая пьеса, но это и страшно тоже. Мы – друзья и враги, мертвый Элвис и живой Ролан, честные служаки и обреченные, надеюсь, мятежники, власти с их близорукостью, я сам со своим любопытством и доверчивостью – все мы вместе нечаянно выпустили в мир получеловеческий разум. Он получеловек не потому, что слабее двуногого – потому, что сильнее. Сейчас гомункулус одинок и растерян, он ищет себя, и когда найдет… Что будет тогда? Я мог бы уничтожить это нелепое на вид существо прямо сейчас, и, тем не менее, не могу – рано бить золотое яйцо. И он знает об этом.”

Фантом кивнул оперативникам:

– Вы реализовали ничтожный шанс удачи, поздравляю. А теперь – за дело. У кого какие соображения?

– Пробиться вовне.

– Разблокировать Пирамиду.

– Добраться до Ролана.

– Макс?

Гомункулус медлил – на размышления ушло с полминуты.

– Нужно обратить преимущество врага против него.

– Как?

– Пси-наводка. Псионик подвержен ей в не меньшей степени, чем обычный человек, если не поставит ментальный экран, конечно. А с экраном он не боец.

– Это безнадежно. Пси-наводку не воспроизвести технически, для этого нужен живой псионик. Все (ну, почти все, я не обвиняю вас, Кравич), словом все сенсы Каленусии – против нас…

Гомункулус издал металлический то ли смех, то ли лай.

– Кроме того, кого вы назвали Кравич, здесь еще целых два псионика. Это я.

Фантом скептически поджал тонкие, бледные губы.

– Ты машина, Макс. На тебя распространяется фундаментальное исключение Калассиана – ты не сможешь.