Никто, кроме самой Сингер, не знал, сколько ей на самом деле лет. О ней не было никаких сведений до тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Она родилась в то время, когда еще случалось, что записи пропадали; здания судов и муниципалитетов сгорали (или поджигались) в пламени пожаров, а церковные книги терялись или съедались мышами и крысами, после чего некоторые мужчины и женщины, если у них возникало такое желание, могли спокойно изменить свои биографические данные.

Тонковолоконный кабель шел от безволосой головы престарелой женщины к системному блоку на стене. Это был не встроенный канал связи — Белинда не перенесла бы операции по вживлению имплантата, — а несколько другое устройство, хотя принципиальных отличий между ними нашлось бы немного.

Трент закрыл глаза и вошел внутрь.

— Когда я проснулась сегодня утром, — сказала Доктор Смерть, — то поняла, что я полное, абсолютное совершенство. На Бульваре Снов полночь.

Улицы пусты, здания горят, ослепляя, но никто, похоже, этого не замечает. Байкеры носятся по бульвару на своих искореженных «харлеях», вопят друг другу что-то оскорбительное и смотрят, как пылают дома. На обочине перед отелем «Парадайз» в серебристо-синем «мустанге» шестьдесят седьмого года с откидывающимся верхом сидят Доктор Смерть и Неуловимый Трент.

Коренастый мужчина средних лет с длинными волосами, стянутыми в хвост, и в ярко-красной спортивной куртке стоит у входа в гостиницу и во все горло кричит высокому, невероятно красивому музыканту— «металлисту»:

— Придурок, ты имеешь хоть какое-то представление о том, как тебе повезло? Ты сейчас в раю, но, если снова все испортишь, я отошлю тебя в ад, где нашел, в Нью-Йорк, — вопит он, — туда, где тебя заставляли ездить на метро!

Все это слишком утомительно, и Доктор Смерть слышала это слишком часто. Ей где-то под тридцать, у нее длинные черные волосы, черные кожаные мини-юбка и жилетка, черные высокие сапоги и белый шелковый бюстгальтер. Она напевает, глядя сквозь зеркальные очки на горящий бульвар Снов, байкеров и репортеров, снимающих все это для Второго канала новостей. Охваченные пламенем здания отражаются в стеклах ее очков как кинокадры.

— Абсолютное совершенство, — тихо говорит Доктор Смерть. — За исключением того, что я все равно умру. Я идеальна и все же должна умереть. Я почувствовала себя...

— Обманутой богами?

Доктор Смерть начинает с величайшей аккуратностью сворачивать «косячок» у себя на коленях.

— Точно. Вот я и поехала кататься. С восходом солнца. Врубила стерео на полную. Громкая музыка. Хендрикс, Ван Хален, другие, кто умеет по-настоящему обращаться с гитарой. Я шла под сто двадцать в тумане по шоссе на берегу Тихого океана.