Представив себе необразованную носительницу в объятьях предводителя бунтовщиков, Дван не смог удержаться от легкой усмешки.
Должно быть, именно она послужила поводом для очередной вспышки ярости со стороны Седона. Он шагнул вперед, едва не наступив на чернильный барьер, упал на колени и почти вплотную приблизил свое лицо к лицу Защитника.
— Смейся! — хрипло прошептал он. — Смейся, Щит Хранителей, слуга Анеда, раб Пламени. Смейся, ничтожный червяк, чья жизнь и честь принадлежат другим. Даже здесь, в этой тюрьме, я, узник, более свободен, чем ты, мнящий свободным себя. Когда же мы достигнем наконец места назначения, я обрету такую свободу, какой ты не в состоянии себе представить!
— Свобода в узилище? — Дван снова улыбнулся, ничуть не задетый оскорбительной тирадой Танцора. — Прости, но меня подобная риторика не впечатляет. Что же касается служения Пламени, это высокая честь, которой я горжусь и которую принял добровольно.
Внезапная световая вспышка окружила обоих сферой яркого белого сияния. Седон отступил на шаг. Голубовато-белые огоньки хаотично скользили, переливаясь, по рельефным изгибам его безупречной фигуры, превращая ее в неподражаемое произведение искусства. Он указал пальцем на Двана, и холодное Пламя устремилось вперед, но тут же бессильно опало, расплескавшись о невидимый защитный барьер пентаграммы. Стоя в центре сияющей сферы, Седон прогремел во весь голос:
— Так оставайся его рабом до конца твоих дней! Я же стану его Повелителем, и тогда поглядим, кто из нас сделал правильный выбор.
— Видали мы уже эти фокусы, — равнодушно заметил Дван. — Твоя жизнь и жизни твоих последователей закончились в момент вынесения приговора об изгнании. То место, куда мы вас везем... — он пожал плечами, без видимого интереса наблюдая за быстро тускнеющим вокруг Танцора свечением. — Короче говоря, мне плевать, чем вы будете заниматься. Простоты останешься там навсегда, а я вернусь домой.
Не проронив больше ни слова, Седон отвернулся, с размаху бросился на мягкое покрытие пола, повернулся к Защитнику спиной и притворился спящим.
Он так и пролежал в этой позе вплоть до окончания дежурства Двана.
Ни одному из них к тому моменту не исполнилось и сотни лет.
После смены, по своему обыкновению, Дван отправился на четвертую палубу, чтобы помолиться в Храме.
Со стороны алтарь выглядел не слишком впечатляюще. Он состоял из десяти панелей, каждая выше самого Двана, установленных вертикально и образующих подобие круга. Потолок святилища превышал высотой два человеческих роста. На борту космического корабля, даже такого большого, как этот, любое другое сооружение тех же габаритов явилось бы непростительным разбазариванием свободного пространства. Капитан да и многие офицеры, будучи не столь набожными, как Дван, ворчали по поводу размеров Храма, имея на то, если честно, веские основания. В конце концов, именно на их плечах лежала обязанность защищать звездолет и пассажиров от враждебного космического вакуума, еще. более враждебного подпространства внутри туннеля и смертоносного воздействия аннигиляционных орудий слимов. Молитва