«Ага, значит, не страх смерти, а тайна, вызванная религиозным страхом».

И Анарис теперь наследник! Уже не рахал-Джерроди, но ахриш-Эсабиан, приобщенный к наследственному духу. Для Геласаара в этом заключалась и опасность, и счастливая случайность.

Анарис отошел от алтаря – в линии его плеч ощущалось напряжение, сапоги твердо ступали по мозаичному полу. Он повернулся лицом к Геласаару:

– Но не мне говорить вам о необходимости ритуала, каким бы пустым он ни был. Мы – и панархисты, и должарианцы – в равной мере используем ритуал как инструмент государственности.

Геласаар расслышал в тоне молодого наследника горечь, почти обвинение. Уроки в колледже Архетипа и Ритуала показали Анарису, как много значит символика, другие факторы жизни на Артелионе избавили его от должарианских суеверий.

«Но мы ничем не сумели заполнить образовавшуюся в нем пустоту».

– Это путешествие представляет собой заключительный ритуал власти. Только в конце его, когда я договорюсь с обитателями Геенны и ваша судьба свершится, власть окончательно перейдет от Артелиона к Должару.

«Стало быть, об Узле они не знают!»

Анарис и его отец, как и многие другие, думают, что Геенна охраняется некими вооруженными силами, а не аномалией, поглотившей множество кораблей, за семьсот лет со времени своего открытия. Это неудивительно: Узел – одна из главнейших тайн панархистского правительства. Итак, Геласаар может обречь тюремный корабль на гибель, если пожелает.

Но Анарис сказал «я», а не «мы» – значит, он один будет сопровождать Панарха на Геенну. Его смерть не вернет то, что захвачено Эсабианом. И последние свои слова Анарис произнес со странной, почти вопросительной интонацией.

«Он чего-то хочет от меня, но чего? Что я могу ему дать?»

Наступило молчание – внезапно Панарх понял, чего хочет Анарис и что он, Геласаар, может дать ему. Но не внушено ли это озарение трусливым желанием продлить свою жизнь – хотя бы на несколько дней?

«Нет», – решил Геласаар. Он знал Анариса – он воспитывал его почти как сына. Панарх Тысячи Солнц должен выполнить свою последнюю задачу. Нет сомнений, что сплав должарианского дикарства и панархистской утонченности, в который превратило Анариса его воспитание, в конце концов окажется Эсабиану не по зубам. И если Тысячей Солнц суждено править Анарису, эта их беседа и те, что, возможно, последуют за ней, должны стать уроками государственности. Не может же Анарис управлять Тысячей Солнц по-должариански – столь варварская политика погубит всю систему, если уже не погубила. Надо научить его терпению, умению идти на компромисс и уважать других.