Я хмыкнул.

— «Вы — катализатор земли». Если это переводить на какой-нибудь другой язык, то перевод явно потеряет.

— Да нет, серьёзно, — не отступал Куцко. — Нет сомнений, что ты выбрался чистым из всего этого. А такое случалось с теми, кто постоянно только тем и занят, что делает что-нибудь для других. — Он поднял руку в перчатке и принялся загибать пальцы. — Это — Эдамс, лорд Келси-Рамос, Айзенштадт, это — халлоа, не говоря о том, какую роль всё это имело для этого «Пульта Мертвеца».

Я непонимающе взглянул на него.

— А что с «Пультом Мертвеца»?

— Я имею в виду, что теперь место зомби займут халлоа, разумеется, — ответил он, явно удивленный моей непонятливостью. — Или думаешь, что Патри не заметит, что живой Эдамс прекрасно справлялся с тем, что возложено на зомби?

— Заметить-то они заметили, да и он, как выяснилось, не так уж хорошо с этим справился, — с горечью ответил я. Вообще-то это было одной из моих тайных надежд тоже… или скорее, когда-то было, до того, как я увидел, как реагировала на это комиссия. — Комиссия ясно дала понять, что никто не собирается таскать с собой в каждый рейс по десятку человек, а то и больше, когда со всем прекрасно может справиться парочка приговоренных к смертной казни преступников.

— Всё это так, но ты ведь не должен брать в качестве примера Эдамса с его слабым здоровьем и непрерывной работой короткими отрезками по пятнадцать-десять минут, — напомнил Куцко. — Не забудь, что у него было не так уж много контактов. Может быть, тебе это неизвестно, но Загора уже сумела высидеть и два часа без перерыва и поэтому нет никаких причин, чтобы они стали от этого отказываться.

Я вздохнул.

— Поскольку комиссия не очень заинтересована, нельзя с уверенностью сказать, откажутся они или нет. Пойми, отказ от использования «Пульта Мертвеца» означал бы передачу всей навигации в руки людей, которые традиционно считаются религиозными фанатиками. Но станут они это принимать — знаю, видел, какие у них были физиономии после того, как я им всё это выложил.

Он усмехнулся.

— Да, но ты не видел их лиц, когда и я кое-что выложил.

Я насторожился.

— А что ты выложил? — осторожно поинтересовался я.

— Да ничего особенного, — в его чувствах была невинность малого дитяти. — Просто позаботился о том, чтобы они получили некое описание — чертовски хорошее, добротное описание того, как гремучники, завладев телом Эдамса, попытались напасть на тебя.

Напоминание об этом заставило меня еще раз содрогнуться — и действительно, — он был прав. Одно дело — сидящий как прилежный ученик за партой зомби, а вот зомби, шляющийся по капитанскому мостику, — уже нечто совершенно другое: воплощение ужаса, давнего рудиментарного ужаса, преследующего людей испокон веков, олицетворение всех самых тёмных и непознанных страхов.