— Возьму себе, — говорит тот, что в голубом. Он натягивает кепку Аббата себе на голову и встает. Это не военная пилотка, а какой-то неописуемый головной убор, подходящий футболисту. Он грустно смотрит на Вауна.

— Какой страшный позор, брат.

Ваун еще раз пытается встать, но больше, чем встать на колени, у него не выходит. Тело, как мешок песка, пистолет тяжел, как надгробная плита. Струйки пота быстро бегут по коже.

— Отдай, пожалуйста, пистолет. Парень в кепке медленно приближается и протягивает руку.

— Стоять!

Парень останавливается, но больше удивляется, чем злится.

Я Голубой. Я Желтый. Я Красный. Я всех цветов…

— Ты Голубой! — говорит Ваун, не узнавая в дряблом кваканье собственного голоса. Пистолет опускается. Они поймали его в гравитационную ловушку, как жука в паутину.

— Я Аббат.

— Вот этот был Аббат! — у Вауна едва хватает дыхания, чтобы говорить.

— А теперь я — Аббат. А ты — не Приор. — Он начинает медленно приближаться. — Отдай пистолет.

— Стой на месте, или я стреляю! — Ваун обеими руками сжимает пистолет и с силой поднимает его.

Им не отобрать его, не угодив к нему в гравитационную ловушку. У него ломаются ноги и шея. Скоро он не сможет дышать.

— Мы не причиним тебе вреда, брат. Не причиним.

— Один шаг — и я стреляю!

— Мы — твои братья. — Аббат приближается. Ваун, всхлипнув, стреляет ему в бедро. Аббат вскрикивает, его нога вылетает из под него, он падает медленно из-за неравномерной псевдогравитации. Черный прыгает, подхватывает его, опускает на пол. Похоже, пуля прошла прямо через мышцу навылет; попади она в кость, нога бы отвалилась совсем.

Черный находит, куда нажать пальцем, чтобы остановить кровь, и поворачивается к Вауну со злобой и удивлением во взоре:

— Ты нас всех пристрелишь, брат?

— Рокер пристрелит! Сюда летят ракеты! Мы все будем разнесены на нейроны!

Черный качает головой.