— Чушь, — он опять попытался ее обнять, она отстранилась. — Мы идем вместе.

— Ваун! Ты что, делал все это, чтобы спасти Клинка?

В голосе был истерический визг, но больше гнева.

— Нет, конечно.

— Спасти меня, тогда? И все?

Ваун замешкался. Он смотрел на Фейрн, ошеломленный ее яростью. Он никогда не видел столь сильного сходства с Мэви — из-за этого ему захотелось наброситься на нее со злобными, оскорбительными словами. Мэви была единственным способным обидеть его человеком, и он думал, что никогда не простит ее за эту способность. Он знал, что она могла обидеть его даже после того, как он ее прогнал… В чем был вопрос?.. Делал ли он это, чтобы спасти дочь Мэви?

— Не только. Отчасти.

— Не будь дураком! — закричала она. — Мы говорим обо всем мире! Это война!

Клинок был прав — мы не имеем значения! Ты и я несущественны! Мир — вот что важно! Ты идешь прямо! Я вокруг. Ты сказал: спасайся кто может.

— Я не могу тебя бросить! Вернуться и смотреть в глаза Мэви…

— Нет, можешь! Должен! Если бы там, наверху, осталась я, а здесь, внизу, был бы Клинок, вы бы разделились, да?

— Думаю, да.

— Тогда иди! — визжала она. — Быстро! Он колебался.

Фейрн в бешенстве топнула ногой и пошатнулась, потому что подвернула лодыжку.

— Ох!

Он подошел, чтобы поддержать ее, они встретились глазами и внезапно рассмеялись.

— Дурочка! — сказал он. — Ну, пойдем вместе.

— Пожалуйста, Ваун! Я могу идти, могу управлять торчем! У двоих в два раза больше шансов передать информацию! Прекрати свой говенный романтический идиотизм!

Кто она такая, что бы упрекать его в романтическом идиотизме?

— Ради Клинка, — уговаривала она. — Не нужно, чтобы он погиб зря.