— После смерти знаки исчезают. Фальшивых я не видел.

— Да, конечно.

— И это не признак для отбора — знаки у всех.

— Почти, — сказал я и посмотрел на его руку.

Знак, конечно, был. Зря я не ответил на его рукопожатие. Откуда в тебе столько спеси, друг мой Пьетрос? Сразу бы почувствовал, если фальшивка. А откуда столько подозрительности? Служба Безопасности им довольна.

На прощание я протянул ему руку.

Он кивнул и вышел из комнаты.

Я хмыкнул.

Утром прибыл Лука Пачелли. Он ехал поездом. Долго, конечно, но безопаснее, чем самолетом. Пришел ко мне в комнату, поскольку я никуда не мог выходить. Здесь уже был Матвей, и я оставил Шарля. Разговор не представлял особой секретности, да и Шарль тоже врач.

Сеньор Пачелли не сменил монашескую одежду на светскую — остался верен францисканской рясе и сандалиям. При этом стал еще более тощим, вопреки традициям своей нации. Ряса повисла мешком. В волосах вокруг тонзуры проглядывала седина. Он сложил руки домиком и наклонил голову. Крючковатый нос, как клюв птицы, смуглая кожа. Он сам напоминал птицу — ободранного орла.

— В Альпах сошел селевой поток, — сказал он, — Пути оказались под ним. Двое суток ехали! Интересный способ путешествий: поезд плюс вертолет. Уж лучше самолетом.

Я сомневался, что это лучше.

— В Центральном массиве проснулись вулканы, — сказал Матвей. — Ты уже знаешь?

Знаю, у меня есть привычка слушать новости.

— Почему бы им не проснуться? — вслух сказал я. — Им восемь тысяч лет. Для вулкана и миллион — не возраст.

— Сразу несколько, — добавил Матвей. — В историческое время не извергались. Пьетрос, что с нами происходит?

— Я-то тут при чем? Ты — бессмертный!

— Бессмертие не добавляет знаний.

— Тогда спроси у Господа.

— Сам попробуй. Такие вопросы его просто бесят!