Сверкали белки глаз, белели головные повязки и седые кудри старцев. Слева, сбившись в темную кучку, стояли женщины во главе с Мэйли. Им не так уж часто доводилось удостаиваться приглашения в мьюнд'донг, и сейчас они были возбуждены и взвинчены. В мареве костра лоснились малиновые, зеленые, желтые шали, доносилось приглушенное бормотание, шушуканье, несдержанные возгласы детей, уже не голозадых, но не вошедших еще в возраст двали.

Справа в полном военном уборе выстроились взрослые воины — все, как один, плотные, мускулистые, подтянутые мужчины, изукрашенные узорами-татуировки.

— Бом-м-м! — рухнул из тьмы и повис в спертом воздухе мьюнд'донга тяжкий, не желающий угасать звон. Дмитрий шагнул с порога вперед. К низким массивным скамьям, на которых рядками восседали м'вамби, старейшины, без совета с которыми не может решать важнейшие из дел никакой вождь, даже такой могучий, как покойный родитель Гдламини. Старцы, похожие один на другого, невозмутимые, украшенные редкими пощипанными бородками, выкрашенными в зеленый цвет, сидели чинно, словно подремывая, и лишь сухие пальцы теребили бахрому черных и синих накидок с алой каймой по краю.

В самом центре, на высоком престоле, вырезанном из гигантского корневища, строгая и недоступная — Гдламини.

Еще шаг вперед, к молчащим людям. Сотни и сотни глаз скрестились на Дмитрии и замерли, безмолвно ожидая чего-то, понятного только им, дгаа… Физически ощущая неотступное давление сотен взглядов, Дмитрий стоял по другую сторону костра, у всех на виду. За его спиной беспокойно переминался Н'харо. И еще — неведомо откуда возникший, словно из воздуха сгустившийся дгаанга в черно-желтой пернатой маске Мг'тгаи' Мг Клинка Всех Смертей…

— Ху! — выкрикнул дгаанга.

И тотчас тревожной россыпью ударили невидимые во тьме тамтамы. Много. Может быть, десяток больших, и уж, во всяком случае, никак не меньше двух десятков малых.

Дробь участилась, сделалась сплошной. И оборвалась. Стало очень тихо.

Спокойная, небесно-торжественная, поднялась с резного престола Гдламини, такая, какой он никогда еще, даже на обряде посвящения в дгаа, не видал ее.

Сейчас она казалась старше своих лет. Полосатое одеяние свободно облегало стройную фигуру, не оставляя взглядам (ничего, кроме шеи, лица и кистей рук, тонкую талию перетягивал широкий пояс из черной переливающейся ткани, унизанный драгоценными камнями. В диадеме, украшающей лоб, синим осколком неба горел и плавился в алом отсвете пламени сапфир.

Медленно и грациозно дгаамвами скрестила руки на груди, переплетя пальцы особым способом, призывающим духи ушедших прислушаться к словам.