Наконец, открылась последняя дверь. Салазки внесли его в комнату, освещенную рассеянным голубым светом. Небесная лазурь, казалось, просачивалась из пола, потолка и стен. Честер понял, что здесь не было ни верха, ни низа, но все-таки его уши дали ему понять, что он опять падает; и отдавая должное своему разуму, он вцепился в свои салазки, используя их для того, чтобы приподняться.

Фигура, парящая слегка в стороне от него, была, в лучшем случае, хорошей карикатурой на человеческое тело. Зрение не обманывало Честера. Массивный, покрытый кожей шар черепа был стянут с одной стороны морфологически человеческим лицом. Головное устройство было сдвинуто назад, позволяя Скору Робинсону разглядывать Честера как своими собственными глазами, так и с помощью компьютера.

— Мои приветствия, директор, — Честер поклонился, насколько позволяли ремни.

— Я внимательно изучил отчеты. Ты и такие, как ты, принесли хаос, — голос Скора был безличным, до странности вялым — как будто он так и не привык пользоваться речевыми мышцами; он говорил по слогам.

— Может быть, ты подождешь, прежде чем убивать меня, — сказал Честер.

— Почему? — казалось, челюсть Робинсона причиняла ему боль, когда он двигал ею.

— Ты — точка выбора, директор. Ты прочитал отчеты, так что тебе известно, что это означает, — Честер медленно склонил голову.

— Мое решение, касающееся вашей расы, принято. Вы были бы раковой опухолью на теле человечества. Вы подрываете все основы. — Голубые глаза Робинсона казались крошечными, и нос казался прыщиком на массивном черепе. Честер понимал, что это иллюзия. Но все-таки этот мужчина был до странности не похож на человека.

— Директор, — откровенно сказал Честер, — ты не прав. Мы никакая не раковая опухоль. Как и вы, мы по-своему сохраняем равновесие.

Лицо Робинсона подернулось, как будто он пытался придать лицу какое-нибудь выражение.

— Такие, как вы, несут беспорядок. Вы нелогичны. Это делает вас очень серьезной угрозой человечеству, — маленькие голубые глаза всматривались в его лицо.

— У меня не отсутствует логика, директор. Я пророк, — благожелательное выражение лица Честера не изменилось. — Пророки, директор, это учителя, и я сейчас прошу тебя поучиться. Я с большим удовольствием учился читать у ваших обучающих машин. В вашей обширной системе должны быть отсылки к «Изучению истории» Арнольда Тойнби. Там есть некоторые слабые места, но, я думаю, там ты найдешь глубокую истину, относящуюся к нашему разговору.

Робинсон колебался не больше секунды.

— Я нахожу устаревшей теорию общества. Вызов, ведущий к изменениям, это недопустимое поведение для человечества, — высказался бесстрастный голос.