– Это ты, что ли, мудрый человек? - вспылила Лурдес.

– А что, не похож? - Демид внимательно осмотрел Себя. - Да нет, вроде бы все на месте. Все, что полагается мудрому человеку, у меня наличествует. Даже голова есть. Миша, вот ты скажи этой темпераментной девочке - похож я на мудрого человека?

– Похож, - сказал я. - Только расскажи мне, как вы выбрались из этой песчаной ямы? И как ты умудрился вернуть свои часы? Я умираю от любопытства…

– Некогда, - сурово сказал Демид. - Нам пора двигаться, наш самолет вылетает из Барселоны через три часа, и нам еще нужно добраться до него. Предлагаю налить по последней - на посошок, так сказать. По русскому обычаю.

– Счастливого вам пути, - сказал я и поднял свой стакан. - Счастливого пути вам троим. Пусть путь ваш будет легким.

Мы чокнулись и выпили. В последний раз. День Дьявола закончился.

EL FINAL

EL FINAL

Я заканчиваю свои записи. Не думал, что это будет стоить мне такого труда, стольких бессонных ночей, когда я комкал листы, густо исписанные корявым почерком, и с остервенением кидал их на пол. Не могу сказать, что меня не устраивало то, как все это было написано - стиль, манера изложения и все прочее. Я вовсе не собирался стать писателем. Более того, вначале я собирался сухо изложить факты. Только факты. Не упустить ничего важного и в то же время описать картину ясно, логично, чтобы любому стало ясно, что же, собственно говоря, случилось.

У меня получилось совсем не так. Наверное, я плохо подчиняюсь логике. Я живу чувствами. Я не мог описать то, что произошло. Я описывал совсем другое - то, как я себя при этом чувствовал. Для меня было крайне важным, о чем я думал, когда крался по сырым коридорам Дома инквизиции и бежал под ломающимися подпорками аттракциона Дьявола, каков был вкус овощей в китайском ресторанчике «Бао Дин», какое отвращение я испытывал от смрада старого земляного демона и как волновался, дотрагиваясь до гладкой кожи Цзян. Я зацикливался на своих ощущениях. Я ругал себя за это, но не мог по-другому. Я снова переживал все это - вздрагивал от страха, и скрипел зубами от ненависти, и ежимал кулаки, готовясь броситься в драку, и готов был плакать от любви.

Я дописал эту рукопись, но не могу больше читать ее. Я слишком неравнодушно воспринимаю то, что там написано. Теперь я и в самом деле хочу забыть все это. Вы можете сказать: «Чего ты переживаешь, Мигель, все кончилось хорошо». Но я так не думаю. Не так уж хорошо все кончилось. Слишком много трупов в этой истории. В том числе и тех, кого сделал трупами я лично.