– И откажусь от возвращения в Олимп?

– Нет, не откажешься. Фесезл спросит тебя то же самое, и ты скажешь, что хочешь в Олимп.

– Но мне придется взять тебя с собой. Или нет?

– Как хочешь. Я бы предпочел некоторое время побыть с тобой, но если тебя это напрягает, можно поступить проще. Ты придумаешь мне имя, посвятишь меня в сэшвуй, и после этого мы сможем распрощаться навсегда.

– А если я не захочу посвящать тебя в сэшвуй? Переводчик сделал странное движение челюстями.

– Тогда пострадает твое шефуэ, – произнес он с некоторым усилием. – Если ты еще не совсем растоптал свою честь, ты этого не сделаешь.

Анатолий подумал и согласился.

– Да, я этого не сделаю, – сказал он.

Переводчик разразился длинной тирадой, и лица обоих сэшвузл озарились радостными многозубыми улыбками, которые неподготовленному человеку показались бы зловещими. Разговор длился еще минут пятнадцать, но главное было уже сказано. Договор был заключен.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

1

Анатолий сидел в кресле-качалке, плавно раскачивался и смотрел на дождь. Если отключить инфракрасное зрение, смотреть было не на что, видимость в оптическом диапазоне не превышала десяти метров. А в инфракрасном диапазоне можно было различить не только приземистые полусферические есов и молодых вызусе, играющих в мокрой траве, но и низкие деревья с толстыми стволами и широкими кронами, растущие метрах в пятистах отсюда, на той стороне небольшого озера, заросшего тиной.

Дождь лил непрерывно. Анатолий знал, что сезон дождей подходит к концу, но это не мешало миру утопать в бесконечных потоках воды. Анатолий уже понял, почему ящеры ходят голыми – дело не только в том, что температура в это время года колеблется от двадцати пяти до тридцати градусов по Цельсию, главное, что никакая одежда не продержится в таком климате больше двух недель, не сгнив. Уже второй день Анатолий ходил голым, здраво рассудив, что в этом месте человеческие условности не имеют никакого значения.

Приняв решение заняться нудизмом, Анатолий с удивлением почувствовал, что вместе с одеждой он избавился от чего-то такого, что, не то чтобы мешало, но… нет, Анатолий не мог выразить это словами. В последнее время он отбрасывал условности одну за другой: вначале нарушил правила сопровождения конфиденциального груза, потом пренебрег гражданским долгом, нарушил подписку о неразглашении, убил человека, а теперь сидит голый в деметрианском кресле под деметрианским дождем, который ласково струится по телу, как теплый душ. И это казалось Анатолию символом очередного шага на пути… он сам точно не знал куда. Кто-то умный сказал, что самый лучший отдых – перемена деятельности. Сейчас Анатолий отдыхал. Когда ты оставляешь в стороне привычные заботы, которые успели утомить и надоесть, когда эти заботы отступили в будущее, пусть недалекое, но все-таки будущее, в такие моменты в душу приходит счастье, призрачное, как и любое счастье, однако от этого не становится хуже.