– Черт... – Майк отжал педаль. Большинство сообщений тут же погасло.

Майк направил корабль к свободной центральной линии испытательного трека спидвея, нетерпеливо поглядывая на панель. Погасли еще несколько предупредительных огоньков, остались единицы. Он треснул по панели затянутой в перчатку рукой. Погас один огонек; добавились два новых.

– О боже...

Он уже представлял себе, как владелец корабля спрашивает:

– Тебе обязательно надо было крушить наш новый корабль?

Майк запустил процесс диагностики систем, и дополнительный технический экран заполнили жалобы: расшаталась турбошахта топливного насоса номер восемь, индикатор пожарной тревоги сигнализировал о пожаре в нижнем левом астронавигационном отсеке (хотя два остальных дымоуловителя советовали благополучно забыть об этом), инфракрасная видеокамера заднего обзора отключилась в ожидании новых вводных. Майк облегченно улыбнулся. Корабль делал из мухи слона: никаких серьезных проблем не было.

По линии внешней связи донеслось бульканье, затем рык:

– Все на этом, Мюррей. Возвращайтесь.

– Уже?

У него еще оставалось топливо.

– Твое время истекло.

Майк обдумал положение, вспомнив, о чем говорил ему Джесс Бландо. Когда тебя пробуют на место второго пилота в гоночной команде спидвея, продемонстрировать немного агрессии – не обязательно такая уж плохая мысль.

– Мюррей?

– Здесь я.

Вопрос заключался в том, какой процент агрессии допустим при этом. Майк усмехнулся и увеличил тягу, пока все четыре аварийных датчика двигателя не вознеслись до верхней отметки.

– Мюррей?

Жидкостные топливные баки быстро пустели, ядерное топливо истекало, превращаясь в кипящую плазму, выбрасываемую соплами корабля.

– Чем вы занимаетесь, Мюррей? Корабль летел все быстрее и быстрее, балансируя в груве испытательного трека.

– Мюррей, отвечайте! – заорал инспектор. – Чем вы там, черт возьми, занимаетесь?

– Э... провожу тест на экономию топлива.