Курт чувствовал, что не в состоянии находиться здесь ни единой лишней секунды. Он был в свободном полете, и каждый миг нес его к цели.

Еще чуть-чуть. Самую малость… Ту самую, от которой, как нередко бывает, зависит исход войн, судьбы государств и целых народов. Тот застрявший между прошлым и будущим бесконечно-длящийся-неповторимо-решающий миг, что сверкает и кружится, будто серебряная монета, подброшенная в воздух. Рано или поздно она упадет. Как правило — на одну из сторон. Орел или решка. Однако бывают и иные прецеденты… На ребро.

Курт замер в прыжке. Сверкающий проем стремительно приближался. Вдруг он почувствовал, как в районе правой ноги образовалось некое притяжение, бороться с которым не было ни сил, ни возможности… Волка схватило и потащило назад. Точь-в-точь поплавок, прикрепленный к рыболовной леске. Белоснежный «портал» отдалялся — не менее стремительно, чем приближался.

Яростно брыкаясь, Курт тем не менее видел, что это не приносит никаких результатов. Его неумолимо тянуло назад, прочь от спасительного выхода. Не топкое увязание в трясине, но целенаправленная, разумная сила. Она без труда пресекала все потуги вырваться. Пролетев по виртуальному воздуху, Курт рухнул на пол. Там, снаружи, он переломал бы себе все кости.

«Портал» — столь близкий, столь недостижимый — сверкал в стороне. Считанные килобайт/секунды из незначительной дистанции превратились в бездонную пропасть… Перепрыгнуть нельзя ни одним прыжком, ни даже двумя.

Курт барахтался на полу, пытаясь поднять себя одеревеневшими конечностями. Черепаха, упавшая на панцирь, — знойным пустынным полднем. Руки и ноги не слушались. Предметы обстановки, сильно размытые помехами, сгрудились вокруг черными тенями. Ни дать ни взять сочувствующе-любопытные плакальщики… Они уже отпевали «штатного киллера».

Черепа не видать. Проскочил?

Курт мог лишь гадать. Конечно, ублюдок бросил его здесь: подыхать в этой виртуальной дыре… Он не вернется. Не станет же гангстер, в самом деле, рисковать своей бесценной шкурой, болезненной и бледной, как гриб-поганка?! Естественно, нет. Он вырвался, прикончил Старика, но понес кое-какие потери. Без этого — никак и никуда… Но самое главное — вырвался.

Волк воспылал к шефу жгучей ненавистью. Еще более яростной, нежели прежде. У привычного чувства (опалявшего душу подобно кислоте) проснулись новые силы. Что называется, второе дыхание. В одно мгновение Курту открылись новые горизонты ненависти. Почти столь же неистовой, сколь он ненавидел Ковбоя… Но это, конечно же, неправда. Ковбой — икона.