— Ах, этот… — Коротышка вновь усмехнулся. Еще шире прежнего. — Да, сынок, нажил ты себе врагов! Но ему Таран и в подметки не годится. Он из Ульев.

— Сравни — Клоповник и Ульи. Небо и земля, зловонная яма. Даже тебе не добраться.

— Не твое дело, — огрызнулся Курт. — Говори!

— А что говорить-то? Если Тарана я знал, то этого, как ты сказал, Ковбоя, ни разу не видел. Ко мне приходил его человек: неприметный, серый такой. Я и лица не вспомню… Спросил, нет ли у меня кого-то надежного. Я и вспомнил о тебе… Ты угодил в этот переплет совершенно случайно. Мне очень жаль… — Он развел руками. — Когда это случилось с твоим домом, я знал, что ты вновь меня посетишь. Мне было необходимо защититься. Так тебя сцапал Таран…

— Не заговаривай зубы! — рявкнул Курт. — Мне это известно! Лучше расскажи о негодяе, нанявшем меня. Кто он? Как его зовут? Где его найти?

Хью покачал головой:

— Кто, как, где? Понятия не имею. Я же говорю, что никогда его не видел. Не слышал его голоса. Знаю лишь то, что он из Улья. Это сообщил тот, кто ко мне приходил.

— По большому счету, тебе известно больше. Ты с ним встречался.

Курт нахмурился. Что же, он зря пришел?

Очевидно, у Ковбоя еще меньше причин рассказывать о себе, чем у Тарана. Люди, заключающие контракт на убийство, как правило, не особо общительны.

Однако Волк качнул пулеметным стволом. Потому что не знал, что теперь делать.

— Конечно, ты можешь убить меня, — кивнул «дилер киллеров», — Я рассказал все, что знал. На мне много грехов. Но против тебя я никогда ничего не имел.

«А вот это не важно», — подумал Курт.

Конечно, он мог убить. Просто нажать на спусковой крючок. Просто, как всегда. Здесь, в этом месте, все началось. Курт не хотел оставлять мостов за спиной.

Нужно расставить все точки над «i».

Более того, нужно прикончить этого ублюдка, покуда он не причинил еще кому-нибудь зла. Ведь наверняка возьмется за старое, будет подставлять, убивать…

Но… Волк не чувствовал, что имеет право выносить и исполнять такие приговоры. Он убивал слишком часто. Теперь, когда решение зависело всецело от него, Курт не знал, что ему делать. Хью творил много зла, и все-таки сохранение жизни показалось «штатному киллеру» чем-то сродни откровению.

Безволосый выжидающе смотрел на визитера. Он молил о милосердии, тогда как глаза его твердили иное. На мгновение в них промелькнула жгучая ненависть. А еще — нечто сродни требованию: «Ну, давай, ублюдок, жми!» Казалось, Хью хотел умереть. И это тоже было похоже на правду. Действительно, зачем жить?

Что осталось?

Именно это Курта убедило. Он опустил оружие. Смерть несла освобождение.