Брендон затаил дыхание. Итак, это правда. Дворцовый компьютер, который создал стоящий здесь человек и в который все его преемники добавляли что-то свое, каким-то образом обрел разум. Страх перед подобным нарушением Запрета сжал внутренности Брендона, но следом нахлынуло почти ошеломляющее чувство благоговения.

Брендон знал, что Завещание Джаспара по-прежнему хранится где-то в компьютере, но не его хотел сейчас услышать.

— Ты совершил полный круг, правнук мой Брендон, — от неприятия до согласия. Ты найдешь Завещание там, куда один только ты имеешь доступ. Позаботься о том, чтобы его смогли прочесть те, кто придет после.

— А потом?

Призрак, улыбнувшись, слегка поклонился.

— Это зависит от тебя. Я не более склонен прекращать свое существование, чем ты свое. Быть может, ты сочтешь необходимым отменить Запрет.

— На это уйдут века, даже если все стороны придут к согласию — что едва ли случится.

— Возможно. События могут застигнуть тебя врасплох. — Изображение вскинуло руку, предупреждая следующий вопрос. — Нет, я не скажу тебе, что видел на Пожирателе Солнц перед самым концом. Одна из веских причин Запрета — это заставить людей думать самостоятельно, не становясь рабами своих машин. Но информация будет здесь на случай, если понадобится.

— А вы?

— Я тоже буду здесь. Я могу исчезнуть только при условии уничтожения всех системных узлов на Артелионе, а этого ты не можешь себе позволить.

Угроза?

— В любом случае, — продолжал призрак, — детоубийство в Панархии не поощряется, а я — твое дитя. Если бы не твое вмешательство — и давнишнее, и недавнее, — я мог бы и не родиться. Прими на себя эту ответственность и извлеки из нее выгоду.

Брендон медленно кивнул.

— Почти такой же совет дал мне мой отец.

— Конечно! — улыбнулся призрак. — Как же иначе? Ты поступишь правильно, последовав ему.

Изображение растаяло, и Брендон увидел Вийю. Она подошла и молча стала перед ним, глядя темными, как космос, глазами. Он не нарушил молчания, предоставив говорить собственным глазам и сердцу.

Но она заговорила, и весь смысл, вся радость этого мгновения обратились в прах.

— Мы должны расстаться.

И он, который лишь миг назад беседовал с тенью своего предка, определяя судьбу триллионов, оказался неспособным мыслить. Он мог только действовать.

Он опустился на одно колено и протянул к ней руки ладонями вверх, старинным жестом просителя, обращающегося к властелину.