— Пацан дело говорит! Надо, чтобы добровольно! — Хомяков тоскливо глянул в окно и вдруг размашисто перекрестился и развернулся к Сашке:

— Ну, молись, молокосос, чтоб у тебя всё гладко прошло!

Когда они вошли в Дом горняка, сектанты так и сидели, склонив головы, кто на спинки кресел, а кто друг другу на плечи. Увидев целую толпу врачей, стоящие по углам огромного зала милиционеры встревожились и похватались за дубинки. Но потом заметили плетущегося в хвосте процессии Бугрова, и напряжение спало.

Сашка решительно прошел вдоль первых рядов и забрался на сцену.

— Я пришел воспользоваться правом Избранника Силы, — громко, на весь зал объявил он.

Зал недоуменно загудел. Общинники прекрасно помнили обстоятельства, при которых Избранник с ними расстался.

— Ты слишком далеко зашел, Саша... — отчетливо прорвался сквозь гул звонкий Нелин голосок. — Однажды предавший, кто тебе поверит?

Сашка стряхнул с себя куртку, собрал всю свою волю в кулак, самыми кончиками пальцев ухватил свитер и стянул его через голову.

— Сейчас... я сейчас.

Зал смолк, и, когда он стал разматывать окровавленные бинты, остался лишь один звук — тяжелое, прерывистое дыхание подполковника Бугрова.

Сашка поочередно, шипя от боли, сорвал присохшие к запястьям коричневые бесформенные лоскуты и, не обращая внимания на капающую кровь, рванул прожженную рубаху за ворот и разодрал и ее.

Зал охнул.

На груди Избранника отчетливо виднелся ожог в форме крупной, определенно мужской ладони.

— Еще вчера я не был готов ни к чему, — мгновенно севшим от боли голосом объяснил он. — А сегодня ночью ко мне пришли Огненные Учителя.

Общинники то там, то здесь начали вставать, чтобы лучше видеть и слышать.

— Это, — указал он на грудь, — сделано по моей просьбе, чтобы не бояться.

С кресел с грохотом поднялась почти половина зала.

— А это, — показал Сашка на свой лоб, — сделано, чтобы я всё понимал.

Грохот стих — все уже стояли.