— Скажите им, что Ком-Стар глубоко озабочен начавшимся наступлением и в сложившихся условиях вынужден сократить поток связи, относящийся к передаче военных сообщений. Скажем, на девяносто процентов... При этом мы гарантируем передачу всей секретной информации и обязуемся оградить эти послания от кланов.
— Что? — Гарднер Риис поморгал и уставился на Миндо. — Если кланы узнают об этом, они же уничтожат нас.
Миндо снисходительно улыбнулась:
— Придет день, регент Расалхага, и вы узнаете, что там еще кое-что спрятано. Понимаете? Ваше дело объявить о нашем решении Правителям государств-наследников. Пусть они передают секретную информацию — мы сумеем расшифровать ее. Потом решим, чем стоит делиться с кланами, а чем нет. Вот что еще, передайте всем главам царствующих Домов, что я, примас Ком-Стара, лично встречусь с ильХаном и постараюсь убедить его, что мирное разрешение конфликта не только возможно, но и желательно.
Единственный, кто начал аплодировать, был регент Таркада.
— Вот это по-нашему, Миндо. Сразу быка за рога. Вы должны прибыть к ильХану как раз в тот момент, когда можно будет сообщить ему, что Люсьен пал.
— Вы точно выразили мои намерения, — холодно откликнулась Уотерли. — Когда я вернусь, я привезу условия кланов, которые они выдвинут. На их основе Внутренней Сфере будет предложено капитулировать.
XXXI
XXXI
Кладбищенская тишина, которая стояла в комнате, где находились Теодор Курита и его сын, потрясла Шина Йодаму. Он вошел в зал и замер у порога — не знал, что делать. Смутное чувство тоски и обреченности охватило его. Он знал, что положение критическое, но только теперь почувствовал, до какой степени оно сурово. Наконец, кое-как освоившись, он, ни слова не говоря, занял свое обычное место слева от Хосиро и ввел свой личный код в компьютер.
Следом за ним в зал вошли командиры воинских соединений и частей, расквартированных на Люсьене. Они молча занимали привычные места за огромным, черного дерева столом. Напротив Йодамы устроился Наримасо Осано, вождь Джениоша. Был он молчалив, спокоен, но от его фигуры веяло несгибаемой силой. Другие военачальники вели себя более шумно и раздраженно. Однако, рассевшись, и они примолкли. Некоторые украдкой начали потирать глаза — всех их подняли среди ночи.