— Лима… Что мне делать? — говорил он, отбивая атаки помощника.

Охотница поняла, что майор перешел на выделенный канал и общается только с ней.

Она помнила Зика, веселого лейтенанта, помощника Сэма. Но что она могла посоветовать?

— Сэм, не мучай его, — негромко сказала Лима.

— Лима! Я не могу! Не могу убить его! Охотница не ответила.

У переделанных не было возможности стать снова людьми, и Сэм знал это.

— Лима!

Она молчала, он сам должен был сделать выбор.

Семен закричал, а Зик продолжал то нападать на него, то снова делать недоуменный и обиженный вид.

Стиснув зубы, Сэм выпустил лезвие на правой руке, блокировал очередной удар помощника, поднырнул под его длинные руки и вонзил клинок Зику в грудь.

Их глаза встретились.

— Сэм… Сэм…

Семен отвернулся, не в силах выносить его взгляд, и вытащил лезвие из груди.

Зик стал оседать. Майор поддержал его, осторожно положил на пол и сам опустился рядом.

Вокруг них кипела битва, но десантники не подпускали к ним ни одного переделанного.

— Мне больно, — простонал Зик. — Зачем ты так со мной, Сэм? Мы же друзья… Сэм…

Раненый отвернулся, словно в обиде.

Майор сидел рядом со своим изувеченным товарищем и не мог произнести ни слова. Он нерешительно вытянул руку, как будто боялся к нему прикоснуться, но все же набрался смелости и провел ладонью в бронированной перчатке по покрытому испариной и брызгами крови лбу и волосам Зика.

«Прости меня, друг… прости», — мысль тяжелым молотом билась в голове.

— Мне очень больно, Сэм, — Зика охватила мелкая дрожь, глаза закрылись, изо рта стекали струйки крови, потом глаза снова открылись, и взгляд обратился на Семена. — Помоги мне, Сэм. Я прошу тебя, помоги… я не хочу умирать, я не должен умереть, нет, нет, нет… Не тут и не так… Я хочу жить, Сэм. Я так хочу жить!… Знал бы ты, как я… я этого хочу… Голос его слабел.