Д’Егор наконец изловчился и всадил шприц в бедро Жизель. Она несколько раз дёрнулась и уснула. Антуан бережно поднял её и отнёс на кровать.

Д’Егор хотел привязать спящую ремнями, но Антуан остановил:

— Я буду держать.

— Нужно привязать не только из-за качки, но и для нашей безопасности. Жизель явно не в себе.

— Да эта психичка никогда не была в себе, — крикнула Руди. — Не смогла решить, кто она, Клод или Жизель. Теперь прикинулась австралийкой. Её в психушку надо.

Антуан пригрозил:

— Заткнись, Руди. Ты не понимаешь, сколько ей пришлось пережить.

— Да-а-а ла-а-ана, ей чуть больше года от роду.

— Нас всех жизнь помотала, — заметил Гоша. — А её помотало вдвое. Сначала воспоминаниями Клода, а потом собственная шизанутость.

— Хочу поправить, — вмешался д’Егор. — Эта шизанутость была вызвана искусственно. Медики в корпорации полагали, что блонамин должен подавить созревание собственной личности синтезированного существа. По их идее блонамин должен был поддерживать в ней фенотип донора, не давая ему распасться.

Со второго пилотского кресла отозвался Клод:

— Это не сработало?

Вместо д’Егора ответил Сенчин:

— Природа никогда не работает так, как желает этого человек. Даже если это природа синтезированного организма. В ответ на то, что блонамин подавлял формирование новой личности, зачатки этой личности вызывали к жизни подавленные воспоминания оригинала.

— Это ты к чему, — резко сказал Клод.

— К тому, командан, что для создания своей личности Жизель (как бы это странно не звучало) приходилось использовать, так сказать, нелегальные черты твоего характера.

— Это ты к чему… — неуверенно повторил Клод.

— К тому, что и погром Белом Кителе сделала не то что бы Жизель, но некая твоя проекция в её сознании.

— Это ты к чему? — Прикрикнул Клод. — Что я способен накрыть ракетами дома с пейзанами и их детьми?

Сенчин поёрзал на кресле и еле слышно отозвался: