— Остаток жизни — это у тебя! У меня впереди Вечность непрерывного рождения!

Дель Фин моргнул и один австралиец ударил меня в живот. Заставил встать на колени.

— А на тебя, милый клон Клода, у меня свои планы! Пока ты молодая и красивая, ты будешь моей игрушкой! Я каждый день буду унижать фенотип Клода! О, он почувствует силу моего могучего члена!

— Господи, ну почему вы, извращенцы, видите во мне Клода? Я — Жизель.

— Ты то, чем Монарх назначит тебе быть! Уведите её!

Покорные австралийцы подхватили меня и потащили по коридорам.

Меня заперли в какой-то комнате.

В одном углу брошен матрас и одеяло, напечатанные на сабжект-принтере. Дель Фин уделил внимание деталям: на одеяле было то же изображение планеты, что на мантии. На фоне планеты, на солнечном троне восседал сам Дель Фин со скипетром в руке. По правую и левую руки Монарха Человечества стояла цепочка негрянских женщин. Дель Фин фантазировал о свите из женских клонов самого себя.

Во втором углу лежало несколько стройботов-малышей, пострадавших на строительстве стартового комплекса. Корпуса покрыты вмятинами, их оплавленные конечности мертвенно растянулись по полу.

Как только дверь закрылась, я бросилась к стройботу и попробовала выкрутить одну из конечностей. Получилось бы отличное оружие. Но ничего не вышло. Слишком крепко всё держалось.

Я принялась ходить от стены к стене. Останавливалась у двери, прислушивалась. Изредка доносился голос Дель Фина. Вероятно, бродил по стройке в окружении покорных австралийцев и восхвалял будущий новый мир, в котором нет никого, кроме него самого, размноженного до бесконечности.

Устав шагать, я рухнула на матрас.

Мысли мои вертелись вокруг одного вопроса: что стало с Антуаном и остальными. Даже так: ладно остальные, так же неважно, как и судьба планеты. Что с Антуаном?

Как бы могли выкрутиться эскадронцы, если бы начали проигрывать бой? Вернулись бы в ангар, чтоб уйти обратно на лодке? Нет-нет, Клод не прервал бы миссию отступлением.

В моей фантазии замер стоп-кадр:

Клод и Руди связаны общей трубкой кислорода, поэтому стоят на одном месте в коридоре и стреляют в массу бесчисленных врагов. Благородный Антуан прикрывает товарищей. Чёртова дружеская жертвенность.

Так и хотелось крикнуть в фантазию:

«Береги себя, помни обо мне. Мы оба должны выжить».

Воображение услужливо, как хорошо настроенный твин, нарисовало картину мирной жизни в окружении скромного интерьера квартиры в Моску. Какая-то сцена с утренним пробуждением. Чёрные простыни с узором из золотых звёздочек. Ароматный цикорий в чашечках на подносе. Круассаны с конфитюром.