И вот почему в тот день она одной из первых услышала шум и первой поднялась на крышу. Там уже стояла незнакомая старушка, которая пару часов назад заходила к Старейшине Айрис. Незнакомка была встревожена и сбивчиво рассказывала что-то про свою внучку Элиссу, которая осталась за стенами Академии и попала в ловушку.

Остальные женщины прибежали слишком поздно, чтобы увести Ксантию и помешать ей увидеть отвратительную сцену, которая разыгралась у ворот. Юная послушница видела, как инквизиторы и их урод-предводитель, не обращая внимания на яростную брань незнакомки, издеваются над беспомощным пленником. Позже Ксантия узнала, что несчастного звали Саксен Фокс и он был акробатом знаменитого цирка Зорроса. Вместе со старушкой и ее внучкой Саксен бежал от инквизиторов и сопровождал женщин в Карембош.

За годы, проведенные в Академии, Ксантия не раз слышала упреки в равнодушии, а некоторые даже называли ее бессердечной — правда, обычно это говорилось за глаза. На самом деле она ненавидела свою жизнь. Как в тюрьме: каждый день одно и то же, ничего не меняется, ничего не происходит… Поэтому она с каким-то нездоровым оживлением следила, как пытают Саксена. Она отметила, что циркач почти не издавал звуков и лишь изредка глухо рычал, как зверь. Потом у нее на глазах застрелили двух мальчиков, которые появились во дворе. Ксантия еще долго помнила их странные улыбки, которые явно были вызваны не только удивлением… хотя прыжок Элиссы казался настоящим чудом. Эти улыбки словно приклеились к их мертвым лицам — Ксантия видела это, когда тела перенесли во двор Академии.

Старейшины и послушницы еще долго не могли оправиться от потрясения. Но хуже всего пришлось Элиссе. Шли недели, а она все сидела неподвижно, глядя прямо перед собой остекленевшими глазами, не слышала, когда с ней разговаривали, не обращала внимания на прикосновения. Она не могла даже есть: приходилось заталкивать ей в рот бульон и жидкую кашку. Ксантия, очарованная незнакомцами, не сомневалась: Элисса осталась жива лишь благодаря стараниям Соррели — той самой старушки, которую поначалу сочли ее бабушкой.

И лишь когда клук, которого инквизиторы оставили у ворот Академии, посчитав мертвым, приковылял в крошечную комнату Элиссы, к девушке начали возвращаться чувства. Правда, поначалу она только дрожала и целыми часами плакала.

Ксантия немедленно попросила разрешения помогать гостям, и Старейшины согласились. Юная послушница наконец-то проявила участие к другим людям и интересовалась кем-то, кроме себя самой. Тем временем Ксантия наблюдала за клуком и Элиссой. Между ними как будто была натянута невидимая нить: никто из них не произносил ни слова, однако они несомненно общались. Послушницу одолевало любопытство.