— Не надо, — сдавленным голосом попросила Катя.

— Мархаэо-о-оль!!! — не слушал ее Прыжок. Он поднял лицо к небу, и каждый крик его был исполнен мольбы: — Мархаэоль!..

— Она не вернется, — покачала головой Катя.

Но Прыжок и сам это понял. Он знал, что Мархаэоль ему больше не увидеть никогда. Что они словно бы умерли друг для друга. А очень скоро умрет и Эллина. До которой Прыжку, в общем-то, не было никакого дела... Гнусь умер, Колобок... Даша... Коновалов. Теперь и Эллина.

Эллина дернулась, тело ее выгнулось дугой, приподнимаясь над битым кирпичом. Глаза закрылись, и она издала звук, очень похожий на всхлип.

И Прыжок вдруг почувствовал, как что-то уходит из нее. Что-то невесомое, неосязаемое, но очень важное и необходимое. Жизнь?..

Прыжку стало обидно. Пройти через Ад, побывать в двух мирах и умереть? Вот так вот, непонятно зачем, непонятно почему? Ни с того ни с сего?

Нет!

Прыжок вдруг понял, что он может этому помешать. Он сосредоточился и всем своим существом почувствовал то невесомое, что уходило (почти уже ушло) из тела Эллины. Оно было легким, прозрачным и свежим, словно едва ощутимое дыхание весеннего ветра. Оно было хрупким, как нежный цветок, и тающим, словно дым. Тающим безвозвратно.

И тогда Прыжок прикоснулся к нему — не руками, всей своей душой — и осторожно, но настойчиво заставил это невидимое и неосязаемое вернуться обратно. И у него получилось. Прыжок сразу понял, что получилось. Это невидимое вернулось, заполнило обмякшее тело, плавно легло на свое законное место. И тело Эллины опять забилось в конвульсиях, воздух вновь огласили ее булькающие хрипы, черная кровь обильно хлынула на грудь, потекла по щекам.

Прыжок закрыл глаза — так ему было легче сосредоточиться — и остановил кровотечение. Это было нетрудно. Потому что так же, как он почувствовал нечто, уходящее из Эллины, он чувствовал и где прошла пуля — рваные ткани, перебитые сосуды. Прыжок заставил это все восстановиться. И у него опять получилось. Ткани начали срастаться, плоть потянулась к плоти, скрывая раны.

Голова у Прыжка кружилась, вдыхаемый воздух казался ему необыкновенно свежим и холодным. Он стоял на коленях, держа голову Эллины обеими руками, и не открывал глаз, чтобы не потерять того ощущения, которое помогало ему делать это все. Но Прыжок отчетливо слышал полный удивления возглас Кати и испуганные торопливые скороговорки то ли молитв, то ли заклинаний Маркулия.

Прыжок вдруг ощутил сильный жар в ладонях, которыми он держал голову Эллины. И жар этот быстро пополз по локтям, охватил плечи, захлестнул грудь и все тело. Прыжок чувствовал, что этот жар — единственное, что сможет помочь Эллине остаться в живых. Главное тут — вытерпеть. Ему вытерпеть.