У сидящего в пятнадцатом ряду мужчины в кармане завибрировал телефон. Он улыбнулся, встал из кресла
– Простите, разрешите пройти, – Абу Абдульхайр стал пробираться к проходу.
До Лос-Анджелеса оставалось семь тысяч километров или сто пятьдесят минут полета.
Вечернее солнце словно замерло, прекратив свой бег за горизонт, заинтересовавшись событием, которое вот-вот должно будет произойти в Вечном городе. И вместе с солнцем сотни тысяч пар глаз были устремлены на центральный балкон собора Святого Петра, украшенный пурпурным балдахином.
Людской гомон стих – на балконе показалась одинокая красная фигурка. Хосе Родригес, декан коллегии кардиналов, оглядев колышущееся под ним человеческое море, воздел руки к небу и голосом, усиленным и облагороженным специальной акустической системой, провозгласил: «Habemus Papam! Pius quintus decimus»[79]. Радостный, многоголосый возглас взвился в небо. Мощный колокольный звон поплыл над Римом.
На балконе появился облаченный в белые папские одежды Франсуа Миньон с золотой епископской митрой на голове.
– Братья и сестры во Христе! Мы живем в трудное, непростое время. Многие люди не выдерживают ниспосланных на них испытаний и отворачиваются от Бога. Сеть, которой Господь ловит человеческие души, сейчас разорвана. Но не следует падать духом. Христос призывал к любви к ближнему. И это есть путь к спасению. Сделаем все возможное, чтобы идти по пути единства.
Шквал аплодисментов, встретивший появление Франсуа Миньона, с каждой его фразой стал стихать.
«Люди становятся изгоями у себя в странах, гражданами второго сорта, а их призывают к любви к ближнему и единению. Любви и единению с кем? С арабом, китайцем?» – Иван Поддубный с бокового балкона смотрел на многосоттысячную толпу людей, стоящую на площади. – Наши предки не боялись идти защищать гроб Господень от тех же арабов за тысячи километров от своей родины. Они понимали, нет, чувствовали, что не может быть в мире всеобщей любви, всеобщего единомыслия. В противном случае мир бы давным-давно погиб бы, изошел маразмом. Единомыслие бывает только на кладбище. Эх, ну почему люди забыли отличную форму выживания – крестом и мечом».
– Не отвергайте лоно Церкви! Ибо, отвергая Церковь, вы отвергаете Христа! А отвергая Христа, вы отвергаете саму жизнь!
Легкий бриз аплодисментов тут же затих, едва Пий XV удалился с балкона.