По-прежнему держа меня мертвой хваткой, Сетх развернулся и неспешно зашагал к огненному фонтану. Я уже не мог вздохнуть, взор мой помутился, мир окутала черная пелена.

"Тебя ждет геенна огненная, Орион! У меня пока довольно власти над пространством и временем, чтобы одарить тебя мучительнейшей из мучительных смертей. Гореть тебе в аду, Орион! Вечно!"

Он поднял меня над бурлившей лавой. Я ощутил, как шипит и пузырится моя сгоравшая кожа, как боль прожигает путь к самой сути моего сознания.

Я по-прежнему держал меч. Подняв его слабеющей рукой, я вонзил острие в Сетхов глаз и протолкнул дальше, в мозг, вложив в удар оставшиеся капли сил. Клинок заскрежетал по костному дну глазницы, и мой враг взвыл от боли и ярости.

Покачнувшись, он все-таки не выпустил меня из рук. Кипящая лава медленно испепеляла меня, весь мир заслонило ее багровое свечение и еще более багровый лик Сетха – зубы его были оскалены в гримасе ненависти, в глотке клокотало рычание, из глазницы торчал изогнутый клинок, кровь ручьями бежала по сверкавшей чешуе щек.

И тут перед моим помрачившимся взором полыхнула серебряная вспышка. Сетх снова взревел и принялся размахивать мной в воздухе. Лава больше не жгла меня. Сверкавший серебряный шар завис над землей. С его ослепительной поверхности сорвалась ломаная голубоватая молния. Извиваясь и шипя, будто электрическая змея, она впилась в широкую спину Сетха.

Появился золотой шар, затем белоснежный. К ним присоединился сочный рубиново-красный – и все трое обрушили на Сетха змеившиеся, трепетавшие столбы электрических разрядов. Выронив меня, враг рода человеческого шипел и верещал, хлестал хвостом направо и налево, цепляясь когтями за воздух. Корчась и извиваясь, он пятился к фонтану пламени, а его вопли раскаленными шипами пронзали меня насквозь.

Появлялись все новые и новые шары – медно-красный и изумрудно-зеленый, латунно-желтый и бронзово-оранжевый – и каждый ударял молнией в Сетха, толкая его прямо в бурливший фонтан яростной лавы.

Наконец, с последним воплем боли и отчаяния, враг мой рухнул в клокотавший расплавленный металл, провалившись в геенну огненную, в пламя ада, им же самим и созданного.

38

38

Я лежал навзничь – еще не мертвый, но уже не живой.

Шары энергии зависли вокруг меня и начали принимать человеческий облик: Аня, Зевс, рыжий Марс, прекрасная Афродита, черноглазая Гера. И Золотой – разумеется, как всегда, раздувшийся от самодовольства.

Он с улыбкой выступил вперед, тряхнув гривой золотистых волос, сиявших во тьме, завернулся в бело-золотой плащ, окутавший его мускулистое тело, и радостно провозгласил: