Дружный залп из арбалетов…

Если уж запретили магию в войне, так стоило бы запретить и заговоренные боеприпасы. Не дело это, когда арбалеты размером с пистолет и взводятся почти так же легко и быстро.

Любой нормальный пилот уходил бы от выстрела вверх и в сторону. Керты знали это – целились чуть выше атакующих машин. Старогвардейцы, как мышкующие лисы, нырнули вниз, пронеслись под снегом, вырвались на поверхность вплотную к кертам. Сбили с ног. На такой скорости незащищенного человека достаточно походя задеть, чтобы искалечить. Царские защитники разлетелись, как живые кегли.

Собирать их не стали. Следующая цель – сам царь.

Болиды снова набрали высоту, снова ринулись вниз…

И тут их, будто пригоршню леденцов, сгребла огромная, появившаяся из воздуха ладонь.

Отчаянно матерясь, Тир набирал высоту, сделав «стойку на нос» – держа под прицелом стремительно удаляющуюся землю.

Они успели – все пятеро выскользнули из ловушки. Но Тир видел… пять двухцветных болидов остались там, где только что были их машины. Он видел даже, как смялся фюзеляж, когда чудовищные пальцы сжались, превращая машины в груду залитого кровью, смешанного с плотью металла.

Секунду спустя огромная рука – другая, правая, судя по расположению пальцев, – едва не сбила его с неба обратно на землю.

С трудом увернувшись, Тир выстрелил по пятерне. Шарики прошли насквозь, не причинив вреда.

«Отступаем», – приказал Тир, зная, что остальные видят его, а кто не видит, тот чует.

Машины Старой Гвардии, прежде не знавшие, что такое отступление, понеслись вверх, петляя, рыская, уворачиваясь от ладоней – теперь уже двух, – пытавшихся прихлопнуть их как каких-нибудь комаров.

Старогвардейцы вернулись на летное поле без царя, без добычи и хорошо еще, что на неповрежденных машинах.

– Что. Это. Было. – Тир забыл даже о вопросительной интонации, настолько возмутительным оказался сам факт столкновения с чем-то абсолютно непонятным и сверхъестественным.

– Орсий, я полагаю, – ответил Падре. – Пойдем в дом, Суслик, холодно.

Жили они все вместе, впятером, на всех пятерых держали одного денщика – рядового, Ивора Бальдена. Вообще-то каждому полагался свой расторопный парень на побегушках, но Тир сказал, что никаких посторонних под одной крышей с собой не потерпит, Шаграт вообще не понимал, что может денщик, чего они не могли бы сами, и Мал его поддерживал. Падре с Риттером имели свой взгляд на проблему, однако, оставшись в меньшинстве, особо спорить не стали. Выговорили себе Бальдена, как наиболее сообразительного, а главное, мечтающего дослужиться до техника, тем спор и разрешился.