Ракушкин не доживет до тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года и не увидит договоренности с заокеанским «другом». Антона застрелят в Москве, в восьмидесятом. Во время спецоперации.
Ракушкин посмотрел в окно.
– Как все быстро развивается…
– Что? – Таманский посмотрел туда, куда указывал Антон.
На перекрестке стояла окрашенная в зеленый цвет машина, наподобие той, которую использовал Джобс. В центре перекрестка, у которого вдруг прекратили работать все светофоры, торчал человек в военной форме, с винтовкой на плече и жезлом регулировщика в руках. Еще двое стояли около машины.
– Как быстро… – прошептал Ракушкин.
Через перекресток с грохотом и ревом поползла колонна бронетранспортеров.
– Так какой у вас был план? – тихо спросил Таманский.
– Сейчас расскажу, – ответил Ракушкин, отворачиваясь от окна. Его лицо, прежде мягкое, вдруг приобрело жесткость.
70
70
Военный переворот.
В стране меняется порядок. Президент мечется в своем кабинете. Министры в ужасе, оскальзываясь на паркете, жгут бумаги и рвут провода, ведущие к телефонам, теперь бесполезным, но все же трезвонным.
Военный переворот.
По улице грохочут тяжелые грузовики. И днем и ночью, рычит и ревет.
Солдаты на улицах. Неувольнительная.
– Переворот!