— В некотором роде, о ужасный.

Субалтерн показал на груду твёрдых ворсистых шаров.

— А это?

— Плоды, которые растут на верхушках самых больших деревьев. Много мякоти, внутри нечто вроде молока.

— Вскрой один.

Разносчик просунул крючковатый палец в шов и разделил орех на две половинки. С'йито подцепил пальцем немного розоватой мякоти и отправил её в свой огромный рот.

— Слишком изысканно для них, — объявил он, когда мякоть растаяла на его проколотом колючкой языке. — Но, я полагаю, им это необходимо.

Лишь немногие из охранников верили, что заключённые не могут есть йуужань-вонгскую пищу. Они подозревали, что такая разборчивость в еде была просто ухищрением — частью непрекращающегося состязания воли между пленниками и их тюремщиками.

Развозчик молитвенно сложил ладони возле сердца.

— Йун-Йуужань милостив, о ужасный, — сказал он. — Он посылает пропитание даже врагам истинной веры.

С'йито уставился на него.

— Что ты вообще знаешь о Йун-Йуужане?

— Я познал правду. Йуужань-вонги своим приходом раскрыли мне глаза, и я понял, что боги существуют. Их милостью даже пленники увидят истину.

С'йито решительно покачал головой:

— Этих пленников уже не обратить в нашу веру. Для них война окончена. Но в конце концов все склонятся перед Йун-Йуужанем.

Он подал знак часовым:

— Пропустить развозчика еды.

* * *

В самой большой из деревянных хижин, каждая из которых была построена руками самих военнопленных, делать было нечего, кроме как ухаживать за больными и умирающими, убивать дневные часы за разговорами и азартными играми и тоскливо ждать, когда принесут еду. Напряжённую тишину изредка нарушал хриплый кашель или смех. Йуужань-вонги не посылали военнопленных работать на виллиповых полях, как и на другие работы в лагере или за его пределами, и до сих пор на допросы вызывали только старших офицеров.