Майор не прекращал озираться.

– Гаврилычу твоему, – буркнул он, – я не доверил бы использованной подтирки.

– Это у вас взаимно, – усмехнулся Куроедов.

– А насчет таинственности… – продолжил Луганский. – Володь, я предпочел бы не афишировать наше знакомство.

Толстяк уставился на него в изумлении.

– По-моему, Юрий Васильевич, эту встречу назначили вы, а я всего лишь… – Тут он заметил, что из идеальной прически приятеля там и сям выбились пряди. Данное обстоятельство повергло Куроедова в еще большее изумление. – Юрик, что случилось? У тебя галстук съехал набок.

– Оставим это, Володь! – окрысился Луганский. Но галстук поправил. – Работы навалилось много. И расследование убийства лейтенанта Вегина висит на мне.

– Что значит «висит», Юрик? Как же учитель французского? Я думал, ты позвал меня, чтобы порадовать…

– Он этого не делал, Володь.

Толстяк выглядел потрясенным.

– Как это?! Ты уверял, что он не выкрутится.

Глаза майора забегали.

– Обстоятельства изменились. Шеф привел доводы, которые… в общем, доводы неопровержимые.

Физиономия Куроедова так вытянулась, что казалась похудевшей.

– Что-о?! Ты заставлял меня не приближаться к моей девушке, заверяя неоднократно…

– Я помню, Володь. Но шеф привел столь весомые доводы…

– Срал я на твоего шефа! Понял, ублюдок?!

Луганский подскочил, врезавшись головой в потолок.

– Что ты сказал?! – взвизгнул он, панически озираясь. – Что ты провякал, жирный недоносок?!

Куроедов, который от злости стал покрываться сумраком, в обалдении потускнел.