Бочку они грузили долго. Скалья кряхтел, то и дело оскальзывался и мешал Каю, который, в принципе, мог бы справиться и без него. В кузове дергался Больт, у которого вдруг прорезался алкогольный талант на разные указания: в итоге, когда злополучная бочка все-таки оказалась в машине, Кай еле дышал от хохота, а Луиджи барахтался под разъехавшимися досками, лишенный сил подняться на ноги. Отсмеявшись, Кай забросил в кузов ящик с насосом и принялся отряхивать с себя грязь.

– Черти б тебя взяли, – сказал он Луиджи. – Ну комедия! Весь костюм уделал. Жаль, нет под рукой кинокамеры.

Прощание едва не затянулось до зари. Скалья слезно умолял друзей распить с ним еще одну бутылку вина или, еще лучше, остаться в городе до вечера, но Кай был неумолим. Быстро закинув в «Фиат» изделие маэстро Карло, он сунул Луиджи еще сотню долларов и, расцеловавшись с ним, залез в кабину грузовичка.

В половине четвертого утра маленький караван из двух автомобилей покинул наконец мастерские и после долгого петляния по темным дорогам выбрался на шоссе, которое вело на север. Прощаясь, Луиджи подробно объяснил Каю, как объехать военный пост по второстепенным дорогам, и, несмотря на свое хмельное состояние, ни разу не ошибся: следуя его указаниям, Харкаан выехал на трассу уже далеко за городом.

Посмотрев на трясущееся круглое зеркальце, что торчало на длинном рычаге слева от двери, Кай увидел сзади фары идущего следом «Форда», успокоенно вздохнул и решительно наступил на педаль акселератора. Света он не включал. Его грузовик темным привидением летел по совершенно пустому шоссе, а в урчании его мотора Каю чудились странные голоса, шепчущие что-то на непонятном языке. Он провел рукой по лбу, желая сбросить с себя усталость, и сильнее стиснул пальцами баранку.

«Только б не заснуть, – подумал он, шаря по карманам в поисках портсигара. – Ах, какой же я стал старый!»

Когда-то (совсем недавно, нет?) он мог не спать по нескольку суток, то мчась на своем истребителе сквозь бесконечность Бездны, то перемежая игры в кают-компании с бессонными ночами в жаркой постели Валерии; сегодня Кай Харкаан казался самому себе измученным и никчемным путником, пришедшим в конце концов к тому, что ожидает всех бродяг без исключения: к пониманию того, что целые десятилетия канули в колодец его души, не принеся ей ни покоя, ни счастья. Та, прежняя его жизнь, закончившись в один миг, оставила в нем твердо устоявшиеся привычки: не лгать, не преступать раз и навсегда вбитого в сознание «кодекса чести» и, самое главное, не думать. Думать было ни к чему, потому что ответы на любой вопрос были найдены задолго до него. Нравственная дилемма, вставшая перед ним благодаря бывшей возлюбленной, навсегда переломала его душу. С тех пор он метался по своим путям, не зная, что ищет и от кого бежит.