И вот еще что, сестренка… Береги себя. Должен же хоть кто-то из нашей семейки этим заниматься. Прости, что свалили на тебя самое трудное, но так уж вышло.

– Эй, лиловая группа.

Обернувшись, я увидел стоящего в дверях Шона.

– Пошли, осталось шесть минут.

Я кивнул и пошел за ним. Береги себя, Оми. Потому что, скорее всего, больше будет уже некого.

– Шон…

Я подошел к огромному искусственному окну, ретранслирующему вид с верхних этажей базы – над серой поверхностью Турана плыло ночное небо. Я прижался лбом к окну, похожему на впаянную в стену банку с космосом.

Бородач подошел ко мне, встал рядом. Мы смотрели на безжизненную пустыню, где не было даже ветра, чтобы создать хоть какое-то движение. Только звезды изредка мерцали, и, если смотреть достаточно долго, можно было заметить, что они медленно ползут по небу, словно светящиеся улитки.

Шон, вероятно, пытался разглядеть в рое сверкающих точек корабли эскадры, а может – только флагман, а может – сосредоточенное лицо адмирала.

– Шон, Мон сказал, что Лерц… Как это вышло?

Он долго молчал, и я подумал, что он сейчас просто развернется, напомнит о сколько-нибудь-минутной готовности и пойдет к ангару. Но он по-прежнему стоял рядом и вглядывался в похожий на застывшее голо пейзаж.

– У нас была маленькая планетка. Дрянь, огромный булыжник – сто пятьдесят по Шимеру… Это с натяжкой, чтобы комиссия вообще разрешила высаживаться на нее гражданским. Мы там подыхали – лихие парни, прибывшие за быстрыми деньгами: плутониевая лихорадка… Рудники мы забросили очень быстро – когда стало понятно, что последние крохи мы уже выгребли, и вовсе они не были никаким «хорошим началом». Обнаружили жилу «благородки», но сам понимаешь, добывать золото в таких условиях – не окупится. Бросили. Ушли под купол и все реже выходили на разведку месторождений. Поняли, что все совсем паршиво, когда иссяк поток «сероглазых». Вот вроде во вселенной всегда найдутся идиоты, готовые рвануться под купол на коме смерзшейся радиоактивной пыли, только чтобы найти там свой первый грамм. Но новички пребывали все реже, а через пару месяцев мы не нашли в салуне ни одной незнакомой рожи, которую можно облапошить в карты. Потом стало не хватать еды, потом забарахлили дистилляторы и один за одним начали отказывать – как эпидемия. Стало по-настоящему страшно. Мы послали запрос на Зайру, но там ответили, что приписанных эвакуаторов на такое количество человек у них нет, только малые корабли. Коммерческие круизные лайнеры запросили столько, что… Почему-то мы думали, что всем вместе улететь будет проще, но ничего не вышло. Отправили еще запрос на Иолу, но столица молчала… И тогда прилетел этот транзит. Что-то барахлило у него там, запросил посадку на ремонт – не в курсе был нашего положения, приземлился… Он отказался нас вывозить – и так сроки горели… Ну, мы и налетели – пытались без жертв, но не вышло. Первым пальнул кто-то из «сероглазых», и пошло… Корабль остался за нами, но перестрелка превратила левый борт в кружевную салфетку, сожгли навигационку… В общем, мы пробовали его залатать, но вяло как-то. Может, возьмись мы тогда все вместе – и смогли бы выбраться. Но мы просто растащили провизию и заперлись каждый у себя.