— Если все настолько срочно, — спросила она, — почему он не прибыл лично, а прислал вас?

Таски завела двигатель, и мотор взревел. Над колючими кустами взлетели перепуганные птицы. Их крики вернулись эхом — еле слышные, как детский смех. Рёв мотоцикла стал тише, уподобившись неровному рычанию.

— Мог бы и сам явиться, — откликнулась Таски, — но он все ещё торчит в России-матушке.

— В России?

Профессор произнесла это слово почти беззвучно. С изумлением и даже с испугом она смотрела на женщину-курьера, а та, небрежно махнув ей рукой, снова нажала на педаль газа и умчалась в сумерках, оставляя за собой облако светло-коричневой пыли.

Россия? И американцы? Не было ли тут связи?

Горечь унять было трудно, но Саба за годы работы научилась смирять досаду и разочарование.

Она склонилась над магнитофоном, нажала клавишу «ВКЛ», села и стала ждать, когда из-за деревьев вернутся похожие на стеснительных призраков сурма.

— Выходите! Руки вверх!

Михаил Петрович Никулин рукояткой пистолета разбил стекло и выставил в отверстие дуло.

«Черта с два я выйду с поднятыми руками!»

Морозный сибирский воздух иголочками покалывал его покрытое испариной лицо.

А потом почти одновременно…

Сзади послышался окрик:

— Никулин! Вам был отдан приказ!

Со стороны старого, полуразвалившегося дома послышались характерные щелчки: двое из засевших там бандитов заряжали винтовки.

Выстрел. Крупнокалиберная пуля угодила в полузамёрзшую лужу как раз под тем окном, где сидел Михаил. Полетели в стороны грязные брызги.

Шаги позади. Ещё секунда — и темноволосый мужчина невысокого роста присел на корточки под подоконником.

— Никулин!