— Пойду к своим. Спасибо за свободу. — В голосе его зазвучал металл. Скитер и Бенсон оба понимали, кому он обязан этим.

Он доковылял до двери и скрылся в коридоре — спина гордо выпрямлена, колени предательски подгибаются.

«Ну, черт возьми. Если он смог, я тоже». Выпрямить спину оказалось делом непростым и болезненным, но он сумел скрыть это от Бенсона, бросив ему беззаботно: «Спасибо и за мою свободу». Вид у Бенсона был не блестящий. А потом это было уже позади, и ему удалось встать совсем прямо. Боль в теле была более-менее терпимой. Ну, пусть даже менее. Бенсон так и не сказал ничего, пока Скитер ковылял к двери, сжав зубы от боли в затекших ногах. Казалось, вся его левая нога горит огнем. Но он все же добрался до двери, потом — задыхаясь, глотая воздух — к выходу. Зрение его то затуманивалось, то снова прояснялось, подсказывая ему, куда делать следующий шаг, потом в глазах снова темнело.

Когда он открыл дверь, он увидел обнявшихся Йаниру и Маркуса. Девочки цеплялись за его ноги. Никто даже не заметил Скитера. Внутри его не осталось ничего, кроме пустоты. Все, что у него осталось, — это несколько монет, подобранных с песка арены. Бенсон не обыскивал их — сквозь полупрозрачную египетскую ткань и так было видно, что они не несут ничего такого. Так что, можно сказать, в этом не было особой вины Бенсона — ведь он не знал о его травмах. Когда он слепо столкнулся с кем-то из расходившихся обратно по домам или делам Найденных, это оказалось последней каплей. Скитер попытался удержать равновесие, но его изможденные, избитые, израненные мускулы окончательно отказались ему повиноваться.

Он тяжело упал на мостовую. Прежде чем чернота окончательно захлестнула его с головой, он понял, что Найденные просто бросят его здесь — после всего того, что он сделал с Маркусом, можно сказать, отдав его на растерзание этому треклятому ублюдку Фарли. Он успел еще пообещать себе, что найдет Фарли и убьет его, а потом лицо его соприкоснулось с холодной, твердой, шершавой бетонной мостовой. Сгущавшаяся чернота сомкнулась окончательно, и он уже ничего больше не помнил.

* * *

Скитер приходил в себя медленно, по мере того как различные части его тела напоминали о себе болью. Голова гудела, как песчаная буря в Гоби. Он лежал неподвижно, пытаясь вздохнуть и надеясь, что это будет не слишком больно, если только он постарается не шевелиться при этом.

Это ему не удалось.

Постепенно до Скитера дошло, что он больше не лежит ничком на бетонной мостовой Общего зала. Кто-то — возможно, ублюдки Бенсона — перенесли его. «Возможно, чтобы туристов не пугало бесчувственное тело, — с горечью подумал он. — Мешает бизнесу».