— Пожалуй, да, — после короткого размышления ответил Дэниелс. — Не думай, что там было весело, но всегда легче хвататься за длинный конец палки. А все эти пиф-паф среди фабричных развалин — прежде мне казалось, что они ничем не отличаются от окопов. Но сейчас я все больше убеждаюсь, что ошибался.

Где-то почти над самой крышей послышался рокот самолета.

— Наши, — с радостным изумлением произнес пулеметчик.

Дэниелс разделял его чувства: американских самолетов сейчас было крайне мало. В течение нескольких секунд самолет обрушивал на наступающих ящеров шквал пулеметного огня. В ответ с земли раздался почти столь же оглушительный грохот вражеских пулеметов. Двигатель самолета осекся, его пулеметы смолкли. Самолет рухнул, и от такого удара наверняка повылетали бы стекла, если бы в Авроре они еще сохранились.

— Проклятье, — в один голос вырвалось у пулеметчика с Остолопом.

— Надеюсь, что он упал в самое скопище этих придурков.

— Я тоже, — сказал пулеметчик. — Вообще-то я хотел, чтобы он невредимым убрался отсюда, чтобы завтра прилететь снова и опять вдарить по ним.

Дэниелс кивнул. Иногда ему казалось, что никому из американских летчиков не удается сделать против ящеров больше одного вылета. Если терять с такой скоростью пилотов и самолеты — долго не провоюешь.

Солдат дал очередь по ящерам.

— Капрал, если хочешь слинять отсюда, я тебя прикрою. От тебя с твоим стариной «спрингфилдом» не ахти сколько проку в этом бою, — сказал он.

Если бы не вторая фраза, Дэниелс, может, и принял бы это предложение. Но сейчас он понимал: гордость не позволит ему оставить это место. Можно сколько угодно думать, что ты стар, а твоя винтовка годится лишь для антикварной лавки. Но он не намерен допускать, чтобы этот желторотый мальчишка говорил, будто он, Дэниелс, не способен выдержать бой.

— Я останусь, — коротко бросил Остолоп.

— Ну раз тебе так хочется, — пожав плечами, ответил пулеметчик.

Остолопу подумалось, что лишь его сержантские нашивки не позволили этому юнцу добавить «папаша».

Ящеры устремились вперед, стреляя на ходу. Языки пламени, полыхающие над горевшей балкой, помогали следить за их движениями. Дэниелс выстрелил. Один из наступавших кувырнулся. Остолоп испустил клич времен Гражданской войны, который наверняка понравился бы его деду.

— Кто сказал, что я плох в бою? Пулеметчик недоуменно уставился на него:

— Разве я что-то говорил?

Мальчишка привстал на одно колено, чтобы выстрелить, затем упал на спину почти что с изяществом циркового акробата. На Дэниелса брызнуло что-то горячее и мокрое. В колеблющемся свете пламени он различил у себя на руке серую с красными прожилками массу. Он лихорадочно обтер руку о брюки.