— А кто такой Толоконников? Что вы не поделили?

Если у него такие свирепые противники, значит, и сам он совсем не прост.

Людмила не получила никакого вразумительного ответа на свой вопрос, если не считать новую пулеметную очередь и злобный вопль:

— А ты, сука, заткнись! Предательница!

Над головой Людмилы пронеслось несколько острых осколков камня, за которым она пряталась — их следовало опасаться не меньше, чем самих пуль.

«Ситуация явно тупиковая. И сколько же времени она может продолжаться?» — подумала Людмила.

Невеселый ответ пришел мгновенно — бесконечно. Ни та, ни другая сторона не может обойти друг друга и напасть с тыла, поскольку укрыться здесь негде. Они с Шолуденко отступать не имеют права. Оставалось сидеть на месте, периодически стрелять и надеяться на удачу.

Затем в уравнении появилась новая переменная. Словно из пустоты, возник какой-то человек и швырнул фанату в окно, из которого стрелял пулемет. Через минуту после того, как она взорвалась, он забрался внутрь. Людмила услышала выстрел, а потом наступила тишина, а мужчина, бросивший гранату, перелез через подоконник, спрыгнул на землю и скрылся.

— А этот на чьей стороне? — крикнула она Шолуденко.

— Я же сказал, у них тут сам черт не разберет, что происходит, — ответил тот. — Может, на стороне Толоконникова, или на своей собственной. Вполне возможно, что и на нашей, только я бы не стал особенно на это рассчитывать.

Враг Толоконникова — тот, кто выстрелил в Людмилу и Шолуденко первым — слишком поздно понял, что его приятеля прикончили. Людмила вряд ли смогла бы сказать наверняка, что произошло дальше, она не все видела, но разорвалась еще одна граната, потом прозвучали выстрелы — винтовка, пистолет, снова винтовка. И наступила звенящая тишина, особенно пугающая после шума и грохота.

— И что дальше? — спросила Людмила.

— Подождем немного, — ответил Шолуденко. — После того, как мы открыли огонь, тут такие странные вещи начали происходить… что-то мне не хочется рисковать, и не просите.

Некоторое время вокруг царила тишина, а потом со стороны деревни послышался неуверенный голос:

— Ludmila, bist du da?

Людмила удивленно потрясла головой.

— У вас здесь знакомые? — тихо спросил Шолуденко. — И они говорят по-немецки?

Признаваться в таком офицеру НКВД очень опасно, но Людмила понимала, что у нее нет выбора.

— Георг, ты? — спросила она тоже по-немецки.

Если Шолуденко знает язык, что ж, очень хорошо. Если нет, в его глазах она уже стала подозрительной личностью, и, значит, терять ей нечего.