Он подошел к кабинету врача и поставил велосипед на тормоз, но уже в следующую минуту покачал головой и решил взять его с собой. Если кто-нибудь из местных его утащит, все остальные будут делать вид, что вообще ничего не видели. Йенс вырос в маленьком городке и хорошо знал, какие здесь царят нравы.

В приемной оказалось чисто и достаточно уютно. На столике лежали журналы годичной давности. Даже если бы ящеры и не заявились в Америку, здесь было бы точь-в-точь то же самое. За конторкой сидела средних лет симпатичная женщина в льняном платье. Если появление грязного незнакомца с винтовкой и велосипедом в руках и удивило ее, она этого не показала.

— Доброе утро, сэр, — поздоровалась она. — Доктор Генри скоро вас примет.

— Хорошо, спасибо.

Йенс сел. Он не обратил внимания на вывеску снаружи, где стояло имя врача. Ему было все равно. Он принялся листать журнал «Лайф», разглядывая фотографии немцев, отступающих под ударами суровой русской зимы. Сейчас происходили гораздо более ужасные вещи, хотя тогда, в 1942 году, казалось, что самое страшное уже случилось.

— Э-э-э, извините, сэр, — сказала медсестра. — Ваше имя?

Ларссен назвал, а потом произнес его по буквам, он привык, что люди, как правило, путают либо его имя, либо фамилию, а порой и то и другое.

Дверь рядом с конторкой медсестры открылась, и из кабинета вышла беременная женщина. Если не считать того, что она была похожа на дирижабль, выглядела она прекрасно. Она улыбалась. Видимо, доктор сказал, что у нее все в порядке.

Женщина, чуть моложе медсестры, высунула голову и позвала:

— Заходите, мистер э-э-э… Ларссен.

Она была в стареньком, но идеально чистом белом халате, а на шее у нее висел стетоскоп.

Йенс вошел в комнату. Женщина взвесила его, измерила кровяное давление, а потом спросила, на что он жалуется. Йенс почувствовал, что краснеет.

— Я бы хотел поговорить с доктором, — смущенно пролепетал он.

Женщина приподняла одну бровь. У нее было худое лошадиное лицо, а темные волосы собраны в короткий хвостик.

— А я и есть доктор, — ответила она. — Марджори Генри. Вы решили, что я медсестра? — По тому, как она задала свой вопрос, стало ясно, что люди на протяжении многих лет спрашивали у нее одно и то же.

— А, понятно, — пробормотал Йенс, который теперь смутился совсем по другой причине. — Прошу меня простить.

Ему стало не по себе, и он не имел ни малейшего представления о том, как выберется из трудного положения. Как он скажет женщине, пусть даже и врачу, что у него триппер? Он пожалел, что не прочитал вывеску у входа. Гонорея его не прикончит, а он мог поискать и другого доктора.