Ягер решил, что это вовсе не означает, что крестьянина на самом деле звали Жак. Тем не менее он сказал:

— Спасибо, Жак. Меня зовут Жан, а моего приятеля Франсуа.

Скорцени фыркнул, услышав свое новое имя, которое больше подходило напомаженному парикмахеру, а не солдату с изуродованным шрамом лицом.

Под глазами Жака лежали темные круги и мешки, но, несмотря на усталость, глаза светились умом.

— Значит, вы Иоганн и Фриц? — спросил он на ломаном немецком сродни французскому Ягера.

— Если вам так больше нравится, — ответил по-немецки Скорцени.

Глаза Жака смотрели на него совершенно серьезно, он тоже умел отличать фальшивое имя от настоящего.

Внутри домик оказался мрачным, хотя Жак сразу включил свет. И снова Ягер напомнил себе, что в этой части Франции никто не сражался на войне вот уже несколько поколений; и все, что у них работало до 1940 года, должно работать и сейчас.

— Вы, наверное, проголодались? — спросил Жак. — Мари приготовила жаркое, сейчас я его подогрею.

Он развел огонь в очаге и повесил над ним котелок. Почти сразу же в воздухе растекся восхитительный аромат. Потом Жак налил вино из большого кувшина в три разных стакана и поднял свой.

— За ящеров… дерьмо!

Они дружно выпили. Вино оказалось сухим и немного резковатым. Ягер решил, что язык у него обязательно превратится в кусок жесткой кожи. Затем Жак начал раскладывать жаркое: морковь, лук, картошка и кусочки мяса в приправленном специями соусе. Ягер чуть не проглотил единым духом свою порцию, однако Скорцени все равно закончил трапезу первым. Они запивали жаркое вином, и оно больше не казалось им слишком кислым.

— Замечательно. — Ягер посмотрел на Жака. — Если вы все время так хорошо питаетесь, удивительно, что вы не весите сто килограммов.

— Работа на земле отнимает много сил, — ответил француз. — А в последние годы стало еще труднее, бензина больше ни у кого нет. Да, крестьянин может поесть вволю, только вот земля не дает ему растолстеть.

— А что за мясо мы ели? — спросил Скорцени и бросил печальный взгляд на котелок, висящий над очагом.

— Заяц. — Жак развел руки в стороны. — Вы же знаете, как сейчас обстоят дела. Домашний скот забивают только в самом крайнем случае — чтобы не умереть с голоду или на праздник вроде свадьбы. Но я умею неплохо обращаться с капканами, и вот…

Он не предложил им добавки, и даже такой бесцеремонный человек, как Скорцени, не решился встать и взять еще жаркого без приглашения. Он наверняка сообразил, что другой еды у Жака нет, а крестьянину нужно продержаться до возвращения жены.

— Спасибо, что разрешили нам переночевать.