– Ну что ты, дорогой. Разве ты можешь задавать глупые вопросы…

На что мне оставалось только усмехнуться. После того как Тай рассказала мне о Валигасе, она получила законную квоту на мое покровительство до самого конца пути. Да и после бурно проведенной ночи на плоскодоне она тоже имела такое право. Я быстро теряю интерес к женщинам, похожим в постели на снулых рыбин, предпочитающих только брать и получать, полагая, что они и так достаточно много делают для мужчин уже тем, что соглашаются разделить с ними ложе. Но Тай была не такова. Ее фантазия оказалась неистощимой, а сама она – весьма энергичной. К моему удивлению, эта ночь не вымотала меня, а, наоборот, зарядила бодростью и ощущением силы. Тай тоже чувствовала себя неплохо. Удовлетворение, которое она теперь прямо-таки излучала всем своим видом, можно было сравнить с удовлетворением кошки, от пуза натрескавшейся мышей. Или сыгравшей свадьбу с несколькими котами сразу. Или, если воспользоваться местными аналогиями, – с парскуном, сцапавшим жирную и аппетитную норогрызку. Парскун – это такой пушистый зверь, побольше кошки, с серебристым мехом, обитающий в дуплах камнелюбов. Питается плодами орешника, но не прочь перекусить и зазевавшейся норогрызкой. Норогрызка же – длиннотелый шустрый зверек, похожий на небольшую ящерицу, с бурым мехом и несоразмерно крупной головой, обладающий способностью стремительно зарываться в землю, особенно при опасности. Пока я доберусь до телепорта, подумал я, то волей-неволей выучу всю местную флору и фауну.

Но большей частью ее самодовольство было напускным, потому что внутри она была довольно сильно напряжена, хотя и очень старалась не подавать виду. Сперва я приписал это тяготам свалившегося на ее голову путешествия, думая, что сделал совершенно правильно, не рассказав ей ни про нападение матроса, ни про визит охтана, посетившего плоскодон прямо во время плавания и доказавшего, что безопасность для меня и моих спутников – вещь весьма эфемерная. Но, движимый собственными нехорошими предчувствиями, вскоре решил спросить прямо:

– Чего ты боишься, Тай?

– О чем ты, дорогой?

– Ладно, скажи мне, чего ты боишься. Я же вижу, что с самого утра, когда мы сошли с плоскодона, ты о чем-то непрерывно беспокоишься, не объясняя причин.

– Правда? Странно, что я этого не заметила.

– Тревога, поделенная на двоих, превращается в разумную предусмотрительность, – не отставал я.

– Ты очень умен, дорогой.

– Послушай, прекрати это.

– Прекратить что, дорогой?

– Прекрати называть меня дорогим.

– Хорошо, милый.

Я поневоле рассмеялся. Что мне еще оставалось?