Тай прилегла на траву прямо возле валуна, на котором они ужинали, положив голову на его бок. Меховой шлемник она сняла и подложила под затылок, чтобы было мягче. Рядом пристроился Квин, прислонившись к тому же гранитному боку спиной и утомленно закрыв глаза. Ей захотелось вдруг обнять сына, ласково и крепко прижать к себе, как в детстве, когда он был еще крохотным карапузом, но она удержалась. Не позволит. Вырос уже. Как же, к чему нам эти сопливые нежности! Да и не захотелось задевать при посторонних его юную и легкоранимую гордость. Конечно, ее тревожило, что сын оказался с ними в этом походе. Еще как. И все же она очень рада была его видеть сейчас рядом с собой. Он возмужал, ее мальчик, за тот последний год, что она его не видела. Повзрослел. И становился очень красивым парнем, неуловимо напоминая своего отца… Тай была уверена, что среди своих сверстниц в Пресветлом Доме он уже пользуется определенным успехом, и видела в том только добрый знак…

Никсард для отдыха выбрал камень, торчавший из травы справа в двух шагах от подошв ее сапог, – плоский и длинный, наполовину утонувший в земле и одним концом погрузившийся в спокойную прозрачную толщу неспешно пробегавшей мимо их стоянки речушки. Как ни странно, сейчас он единственный среди всех не казался уставшим. Тай ведь помнила его состояние после Ветрянки, когда он едва держался в седле. А потом, когда они обогнули село сбоку, он начал стремительно, прямо на глазах приходить в себя, словно в его тело стала вливаться неведомая сила, и вскоре от изнеможения не осталось и следа. Легкомысленного трепа, которым они пробавлялись по дороге до появления отряда Наместника, больше не было. Никсард замкнулся в себе, на вопросы спутников отвечал односложно и с видимой неохотой, лицо его приняло отстраненный и даже немного надменный вид. И лишь когда его взгляд случайно скользил по ней, Тай, то ненадолго теплел.

Причина такого поведения, как понимала она, крылась в их новых спутниках. Гилсвери расположился по левую сторону от нее, шуггах в пяти, воспользовавшись самым маленьким валуном из всех, зато этот валун подпирал своим боком высохший и не менее замшелый ствол плавуна, корабельного дерева, так что получился довольно удобный стул со спинкой. Онни с Лексом, устроившись в траве среди камней возле светлейшего, о чем-то тихо шушукались между собой.

Тай очень интересовал этот маг. Интересовал и тревожил. Больше остальных. По крайней мере – после Никсарда. Все-таки Наместник Хааскана, а не кто иной. Угадать мысли и намерения, которые одолевали сейчас ум светлейшего, не представлялось возможным – настолько бесстрастным выглядело худощавое, безволосое, как у юнца, лицо этого хааскина, обрамленное темно-серым капюшоном поверх кромки ярко-рыжих волос. Она наблюдала за ним до тех пор, пока случайно не встретилась с взглядом его льдисто-голубых и нечеловечески спокойных глаз, после чего смотреть в его сторону сразу расхотелось. В этих глазах отражались прожитые столетия, они дышали безжалостной несгибаемой волей, перед которой, не устояв, сгибались многие. Когда-то с этой волей столкнулся Остин Валигас – и едва не сгинул в Кругу Причастия. Наместник казался Тай загадочным и жутковатым существом, от одного присутствия которого ее охватывало безотчетное беспокойство. Но в то же время она помнила, как его появление помогло там, возле несчастной Ветрянки. Едва она его увидела, как нестерпимый ужас, вцепившийся в душу при виде того страшного марна, ужас, преследовавший ее по пятам вместе с людьми Альтареса и огненными шарами его подручного мага, сразу оставил ее, рассеялся, вылился слезами облегчения, когда она уже обнимала свою сестру Онни, Тай шевельнулась, чуть больше смещаясь на правый бок – так ей лучше был виден засферник. Сейчас Никсард рассеянно смотрел на поверхность воды, покусывая конец сорванной травинки и демонстративно не обращая ни на кого внимания. Полуприкрыв глаза, она принялась исподволь наблюдать за ним, позволив мыслям бежать без спешки.