Лихач на коляске, запряженной высокой тонконогой кобылой, прибыл даже скорее, чем Иван ожидал. С виду парень был настоящим бандитом: крючковатый нос, тонкие яркие губы, усики щеточкой и быстрые глаза. Не слезая с козел, он наскоро козырнул и протараторил:

– «Черный ворон» к вашим услугам, гражданин Гелиополиса. Чего изволите?

– Нужен неболтливый возница для поездки к Последнему причалу. А там – харон без предрассудков, зато имеющий контакт с кочегарами.

– За вызов с вас два декарта, любезнейший, – отозвался молодец без промедления. – Кроме того, по полторы сотни «василиев» мне и харону. С кочегаром столкуетесь самостоятельно. Сколько «посадочных мест»?

– Полторы сотни годится, – кивнул Иван. – Четыре трупа.

Когда кучер увидел, какие трупы ему придется везти к Последнему причалу, цена подскочила до двухсот.

Сторговались на ста семидесяти.

ОСТРОВ ПОГРЕБАЛЬНЫЙ

Позавчера, раннее утро (продолжение)

Ревизоры Коллегии кремации, занимающиеся проверкой горнов, обитали в большом странноприимном доме рядом с портом. Обычно у причалов было пришвартовано множество судов-катафалков, вертелись лодочки торговцев цветами, венками и лентами. Плавали буйки, рекламирующие рисовальщиков посмертных портретов, и прочая, и прочая. Сегодня же стояло лишь несколько моторных катеров Коллегии. Сид объяснил имяхранителю, что все до единого свежие покойники остаются пока там, где окончился их земной путь. Укладываются на ледники, бальзамируются. Все это длится пять-семь дней. Непосредственный осмотр горнов уже закончен, но жуткая прорва бумаг, сопровождающих кремацию каждого периона, нуждается в скрупулезном изучении. Чем ревизоры, собственно, и занимаются основное время.

– Если не считать пьянства и азартных игр, – предположил Иван.

– Ошибаешься, обломок. У них с этим делом строго. Дисциплина! – возразил погребмейстер. – Подожди меня здесь. Вон, за горн присядь, чтобы не маячить. Он старый, холодный, не обожжешься. В гостиницу я пойду один.

– Мне бы не хотелось устраивать здесь бойню, – сказал ему в спину Иван.

Сид остановился и обернулся.

– Что?