– Нет-нет, господин! – затараторил слуга. – Тут всегда висел ключ – вот, на этой полочке, а сейчас его нет…

– Да чёрт с тобой! – Богдан прогнал с лица совершенно не нужное сейчас гневное выражение. – У меня есть, чем её открыть…

Он махнул стволом лучёмёта вправо-влево, и дверь рухнула, срезанная с петель. Парнишка-слуга только глаза таращил.

За дверью открылось тёмное пространство довольно узкого подземного хода. Богдан посветил фонариком – хотя и низковатый, ход вполне позволял двигаться только слегка пригибаясь. Ширина его была тоже более чем достаточной: посередине прохода стояли толстые деревянные крепи, поддерживавшие свод. Стены прохода были укреплены деревянными щитами похоже, дубовыми.

Богдан хотел уже было сказать слуге «оревуар», но вовремя решил, что будет надёжнее послать его впереди: кто знает, куда может вывести ход, и правду ли говорил слуга?

Однако парнишка и сам взмолился не бросать его.

– Господин, господин, – затараторил он, – не оставляйте меня здесь! Я сослужу вам службу, только прикажите, я готов…

– Замолчи! – прервал его Богдан, всматриваясь в темноту подземного хода и одновременно прислушиваясь, не бежит ли кто-то тем же путём, что они пришли сюда.

Ясно было, что большой пользы от перепуганного парня не будет. С одной стороны, жалко было бросать человека, но не мог же Богдан выступать защитником всех, кого он будет встречать на своём долгом пути во дворец, куда ему очень хотелось добраться живым.

Правда, вставал вопрос о том, куда выведет ход. Здесь слуга может быть полезен, тем более что он и сам явно рад убраться из замка подальше, и значит, Богдан уже делает ему одолжение.

– Значит так, юноша, – заключил он. – Пойдёшь впереди, будешь показывать дорогу.

Давид неуверенно и с явной опаской посмотрел во мрак хода.

– Боишься темноты? – усмехнулся Богдан. – Я тебе посвечу, шагай!

И он подтолкнул парнишку вперёд.

Неожиданно из коридоров, откуда они пришли, раздались приближавшиеся вопли. Богдан выругался: зря он поторопился напрочь срезать дверь – путь их бегства стал слишком очевиден. Но делать было нечего, и Богдан, толкая Давида перед собой, вошёл в прохладную темноту, изредка подсвечивая фонариком.

Подземный ход слегка поворачивал, что было на руку Богдану. Быстро пройдя шагов десять-двенадцать между толстыми подпорками, так что освещённое на фоне мрака тоннеля отверстие входа стало скрываться за изгибом стены, он приказал Давиду затаиться, а сам, укрывшись за подпоркой, стал ждать развития событий.

Можно было бы бросить гравигранату и попробовать завалить проход, но Богдан не желал рисковать: кто знает, не вызовет ли обрушение в одном месте цепочку обрушений где-то ещё – либо впереди, либо непосредственно над его головой.