– Итак, дорогой Мартин, как я вам и обещал. Судя по секретной карте, это где-то неподалеку. Может, мы ошиблись на пару миль, но сейчас же начнем разведку.

– Но разумно ли верить карте? – глухо спросил его собеседник.

– Вы думаете, адмирал Дениц вас надул? Что вы, это не в его интересах. Тем более я сам поговорил с командиром «Швабии», и очень пристрастно, поверьте мне. База 211 точно здесь. Ракетные шахты, хорошо оборудованное укрытие, и люди, если они выжили. Чтобы отсидеться, идеальное место.

– Тут должно быть кое-что еще. Кое-что из партийных запасов, призванное обеспечить наше с вами будущее и будущее тех, кто еще верит в возрождение Третьего рейха. Вы меня понимаете? – шепотом, но достаточно громким для чутких ушей Тили спросил толстомордый.

– Оно надежно спрятано. А соответствующие указания на место мы найдем на самой базе, даже если ее население вымерло, все равно остались секретные шифры. Конечно, для вас, рейхсляйтер, это золото сущие пустяки, но на первое время хватит.

– Дай бог, мой друг. Дай бог! После нашей полной капитуляции только на него одного и можно уповать! – грустно заключил толстомордый.

А Тили сейчас же догадалась, кто перед ней. И корила себя, что не опознала толстомордого раньше. Ведь портреты высших чинов рейха брату и сестре пришлось запоминать в первую очередь еще в Москве. Но главным счастьем было узнать – высокий чин здесь в бегах. Если ее не подвел слух, из-за Полной Капитуляции! А это значит то, что значит.

Вот только что делать ей? Тили задумалась. Да самое простое. Спешить со всех лап к единственному существу, которому она действительно небезразлична. А вдруг, если он?.. Вряд ли. Слишком хорошо помнит Медведь, о чем просил его перед смертью Сэм. Хотя бы потому, что помнит она сама. А ведь погибший британский лейтенант был лучшим другом Марвитца, она даже изредка слышала медвежий рык, похожий на траурный стон, и не сомневалась: это плач по покойнику. Сэм завещал, и Марвитц пойдет на что угодно, лишь бы выполнить данную им клятву. Тили теперь совсем не против присоединиться. Что и говорить, невыносимо было существовать столь долгий срок одной, да еще в облике животного, она давно пришла бы назад, если бы не природное упрямство иничем неистребимая гордость. Однако глупо было все.

Она без труда отыскала его берлогу. Спит, увалень этакий, и хоть бы хны! Ничего, уж она, Тили, отучит его храпеть средь бела дня, когда все порядочные люди должны заниматься делом. Только дайте срок. Загребая всеми четырьмя лапами, она стала лихорадочно рыть снег. Не превращаться же, в самом деле, на холодном ветру, что с самого утра дул со стороны материка. А человеческого голоса у нее пока нет. Закончив работу, красивая волчица села на задние лапы, свила в колечко изящный хвост. И тихонько завыла.