– Ну что ж… хорошо, что было. Ты ведь не жалеешь, что связалась со мной, правда?

Тут я очнулась.

– Ничего не прошло! Даже не думай! Тебе еще сына растить, так что долечивайся и думай, как будешь договариваться с Соденбергом об отпусках.

Дарел замер.

– Ты уверена?

– Да, я уверена.

Он схватил меня и закружил. Прохожие неодобрительно посматривали на иностранца и маленькую аристократку в его руках, а мне было все равно. Мои грусть и боль ушли. Да, у нас с Дарелом будет сын, такой же умный и добрый, как и его отец. Мы прилетели в поместье, я рассказывала о своих приключениях, а потом мы начали целоваться и уже не могли остановиться. Я отвыкла от его нежности и ласки, забыла, как это может быть восхитительно. Естественно, мы чуть не опоздали на его рейс. Летя к порту, я выжимала из флаера все.

– Дарел, пообещай мне, что будешь осторожен у себя на родине. И не будешь забывать, что теперь у тебя есть обязательства передо мной и нашим сыном.

– Перед тобой? Ты знаешь, что ты жадная собственница? – полушутя-полусерьезно ответил Вольф.

Да, я тысячу раз не права предъявляя какие-то права на его жизнь, и пытаясь им управлять. Но, может, это и есть любовь, когда знаешь, что не прав и все равно не можешь не пытаться оградить любимого от самого себя.

– Да Дарел, я жадная собственница, и несмотря на эти восхитительные часы вместе, я тебе больше не принадлежу. Но, врата тебя побери, я хочу, чтоб ты ЖИЛ и растил нашего сына, я хочу тебя видеть время от времени и знать, что у тебя все хорошо.

– Почему ты просто не скажешь, что все еще любишь меня? – мягко спросил он.

– Прости Дарел, я уже не свободна и не могу такого сказать.

Дарел молча потянулся ко мне и стал вытягивать меня из кресла пилота…

– Что ты делаешь? Ты с ума сошел! Мы опаздываем, – успела сказать я до того, как мне заткнули рот поцелуем. Флаер, потеряв контроль, остановился и завис в воздухе. Наконец я вырвалась от Дарела, или вернее он меня отпустил, и я опять села за штурвал.

– Можешь не говорить… – сказал Вольф.

– Что? – я еще плохо соображала.

– Что любишь меня, можешь этого не говорить…

– Ты! Ты…Самец! – ничего лучше я не придумала.

Он расхохотался, я тоже. Отсмеявшись, я сказала вполне серьезно: