Следующим был лорд Соболев, его, как и некст Ларина, интересовала подоплека моей травмы, я была с ним мила и шутила, напомнила об обещании лишить его аппетита, вспомнила о его предложении мировой, но он не повелся. Где-то глубоко меня это очень задело, но наружу вырвался лишь фейерверк беззлобных шуток. На него опять не подействовало, он мрачнел с каждым моим словом. Тогда я, оборвав себя на полуслове, произнесла глядя ему в глаза.

– Лорд Соболев, вы уже как-то раз вырвали у меня признание в истерике… вам мало. Что ж, признаю, что это была моя идея «полного» спарринга, я подбила лорда Синоби на это – шипела я. – Да, я оказалась дурой, недооценившей свои умения и переоценившей партнера, чем вынудила его сорваться. Поздравляю вас, вы только что уличили меня во лживых показаниях, а лорда Синоби в плохой физической форме!

Несколько долгих мгновений мы мерялись взглядами, и он поверил, молча покачал головой своим мыслям и, не сказав ни слова, отошел. Жаль, что не получилось по-хорошему, Соболев мне нужен как воздух, только его спецы смогут вычислить, как именно Осе вел за мной наблюдение и найти доказательства его вины. Ладно, гейша я или нет, придет время, и никуда Соболев не денется….

Третьим был лорд Бялко, отрада для глаз и души. Зеленоглазого рыцаря интересовали пилоты, полеты и, немножко, мое состояние. Точнее, ему хотелось чтоб я повоевала в имитаторе с его пилотами (подразумевалось, что они меня разгромят), а то дезертцы сделали из меня икону и единственный непререкаемый авторитет, а это видите ли, мешает делу. Выслушав мои признания в несостоятельности, и посмотрев на мое дефиле с шестом, лорд все же переспросил, что и летать я не могу? Нет, не могу. Это признание вышибло скупую мужскую слезу, он обнял меня за плечи и пообещал, что будет меня «брать в бездну» по первой же моей просьбе, чтоб я не забывала ощущений полета. Я от всего сердца его поблагодарила, после змеинообразных Грюндера и Соболева, простодушному Бялке я была готова простить любую бестактность. Об Илис мы не вспоминали, Ронан настоял на том, чтобы она прекратила полеты, и оставила работу на время беременности. Она, конечно, бесилась по этому поводу, но в конечном счете признала его правоту, что ребенок важнее, а космос и имитаторы никуда не денутся.

Потом подошел лорд Ларин, по-отечески поинтересовался о моем здоровье. С ним я оставила все игры и держалась максимально просто и естественно, призналась, что мои дела не так хороши, как хотелось бы, но и не так плохи, как могли бы быть. Речь зашла о Даниэле, который освоился в компании второранговых молодых следователей и лишь изредка бросал на меня взгляды, проверяя все ли в порядке. Лорд Ларин заметил, что Даниэль сильно изменился, и что он больше не напоминает слабовменяемого юношу, каким его запомнил лорд несколько месяцев назад. Я ответила, что его изменило пребывание на Депре, где его не на словах, а на деле признали синто и поручили серьезное и ответственное дело, что он из тех людей, кому нужно чувствовать свою полезность, чтобы уважать себя. Лорд задумался, ему хотелось задать несколько вопросов, но он не решался лезть в мои личные дела. Я ответила сама, ведь я заинтересована в нем.