– Я тебя уже похоронила! – ревела она.

– Да успокойся, – сказал Давид с оттенком растерянности, – чего ты?

Побледневший Лобов проговорил с оттенком озабоченности:

– Ты отсутствовал ровно двадцать два часа.

– Да вы что?! Тогда мне пора.

Нежно поцеловав Виту, Давид отстранил девушку и упругим шагом направился к «мармеладной» стене. Мимолетное желание было тут же исполнено – дезинфицирующая перегородка разошлась трясущимся проемом.

Взбежав по пандусу наверх, Виштальский вышел под утреннее небо. «Долго же меня не было…»

Он услышал, как торопятся выйти за ним его друзья, и тепло улыбнулся. Совершенное спокойствие, обретенное давеча, не покидало его.

– Если император уже решился на «демонстрацию силы»… – неуверенно проговорил Лобов.

– Не решился, – беспечно ответил Давид. – В данную минуту Свантессен мучается с похмелья.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Пошли тогда!

– Вы идите, а я кое-что опробую.

– Что именно?

– Флаинг-сеть.

Давид расставил руки в стороны и плавно взмыл в воздух. Поднявшись выше терминала Мосса, он развернулся и полетел, подставляя лицо прохладе раннего утра. Воздух рядом с его телом словно мутнел, теряя прозрачность, но становясь при этом надежной опорой – за воздух можно было уцепиться рукой, удобно упереть ногу.

Внизу скользили скалы и рощи, потом пошли огородики и садики, а страх высоты, страх падения так и не появился в Давиде. Он твердо знал, что не может разбиться. Не может – и всё.

Освещенная встающим солнцем, приблизилась громада Башни – полуразрушенного преобразователя, переделанного невежественными предками курредатов под свои убогие нужды.

Виштальский выпрямился и опустился на верхнюю площадку Башни – бывшей Обители Большого Жреца, а ныне резиденции его владычества императора.