— Полковник Фалькенберг, кажется, вы собирались кое-что рассказать мне о Новом Вашингтоне.

Было далеко за полночь, и звуки пирушки стихали. Лисандр смотрел на рисунки и схемы на экране Фалькенберга.

— Видит Бог, план очень амбициозный. Многое может же заладиться.

— Конечно. Так всегда бывает, когда ставки высоки. Куда уж выше.

— Позвольте мне быть откровенным. Я уже с год кое-что знаю о планах Лермонтова, но это гораздо более серьезно. Вы, семья Блейна и половина старших офицеров Флота участвуете в заговоре, который возглавляет адмирал Лермонтов. И хотите, чтобы Спарта присоединилась к заговорщикам.

— Да, хочу. Но знаю, что у вас нет полномочий принимать решения от имени правительства.

— Я не могу говорить даже от имени отца!

— Ваше высочество, он уже несколько лет как примкнул к нам.

— О, будь я проклят… да, конечно, это объясняет многое, чего я не понимал. Полковник, к этому надо привыкнуть.

— У вас есть время. А пока вы усваиваете это, подумайте еще вот над чем: единственный человек среди заговорщиков, который выше Лермонтова по положению, это ваш отец.

— Что? Но… полковник, о чем вы говорите?

— Ваше высочество, Совладение обречено. Доктор Уитлок и вице-адмирал Харрис из флотской разведки дают ему не больше десяти лет.

— Да, конечно, Спарта тоже видит это.

— Без Совладения всякому порядку придет конец. Исчезнут даже законы войны. Ваше высочество, я не знаю, что придет на смену Совладению. Знаю только: что-то непременно его заменит, и с безопасностью будет покончено.

— Десять лет, — сказал Лисандр,

— Может, больше. Адмирал Лермонтов считает, что мы продержимся все двадцать, а после этого может случиться чудо. — Фалькенберг покачал головой. — Думаю, что чудо нужно уже для того, чтобы мы продержались двадцать лет, а я в чудеса не верю.

— И все равно отправляетесь на Новый Вашингтон.

— Я говорил Лермонтову о своих сомнениях. Наверно, вы догадываетесь, что он ответил.