Он долго обучал меня, как управлять межзвездным кораблем, возможно потому, что боялся моего невежества, а возможно и… но нет, это личное, и я оставлю это при себе. Достаточно сказать, что однажды ночью Харкур обнял меня и признался, что знает, к чему я могу вернуться, и что меня вполне могут возненавидеть за это, и он хочет, чтобы я всегда помнила: когда-то, здесь, на Берросе, один мужчина называл меня митете. Харкур прошептал это слово, ласковое слово из его родного языка, такого богатого, что оно говорило о нежности, как слова из другого языка не смогли бы. Я снова прижалась к нему, в последний раз. Утром я покинула и его, и Бракси.

Я обогнула империю («ту, которой управляет Бисалос», как ее называл Харкур) и прошла сквозь меньшую часть космического пространства Лугаста. Я молилась, чтобы они не обнаружили меня, но, как сказал Харкур, космос настолько обширен, что шансы заметить единичный корабль, если его прибытия не ждут, астрономически малы. Так и было, потому что они меня не заметили и я прошла насквозь владения этой доброжелательной нации и повернула… к дому.

К дому?

По направлению к солнцу двигаются астероиды. Их не было там, когда я улетала, по крайней мере, в этой форме. Некоторые из них мерцают, с тусклой голубизной, которую я могу видеть под определенным углом. Большая группа их путешествует вместе и сколько тел, сколько частиц человеческой славы осталось среди них? Это, Божэ, остатки Зеймура, и Ты можешь не судить его, потому что Зеймур сам себя наказал.